[Yamamoto/Gokudera]

Предлагаем провести кроссовер фест.
Мы вывесим список фендомов и предложим вам выбрать. Отсеем самые скучные вселенные, добавим те, что вы предложите. После этого сгенерируем ситуации/ключевые слова, которые будут скрыты под номерами.
Вам нужно будет самостоятельно выбрать фендом и назвать любое число.
Суть кроссовера - вписать ямагок в другую вселенную так, если бы они изначально жили в ней.

запись создана: 28.01.2012 в 21:27

Вопрос: Участвуете?

1. Да!		44	(100%)
Всего:		44

@темы: фест С, обсуждения, организационное

---

Арт + мини додзи.

[Bebunta]

Проверьте эту часть, я уверена что какой-то арт был, но не знаю точно.

+ямагоки

Мини-додзя.
Переводчик:  Nastsiya.N
Эдитор,корректор:  Benjiro Fudo

читать

Пусть и тут будет.
Печальная она.

+ Гоку

@темы: Ямамото/Гокудера, арт, додзинси, Гокудера

---

Предложения

[Edward Elric]

Все мы уже немного отдохнули от феста A-B и Сикрет Санты, пора бы начинать что-то новое. Ямагокеры, нужны ваши идеи! Интересные, оригинальные, забавные, самые-самые.
Рассмотрим каждое предложение, выберем лучшее и проведём на сообществе.

запись создана: 27.01.2012 в 22:49

@темы: обсуждения, организационное

---

[ohpancakess]

Меня давно интересует этот вопрос, а я никак не могу найти на него ответа. Что делать? Нет, если серьёзно, то вопрос мой заключается в следующем.
Есть у меня такое хобби - находить по всяким википедиям имена персонажей аниме (реборна, в частности), их иероглифическую запись и, собственно говоря, находить, что они означают.
И вот буквально на днях разбираю Первое поколение.

Собственно, это имя Асари Угетсу. Я б взял иероглифами, а не картинкой, но чойта в компьютере фиготень какая-то, потом установлю.
Разбирая по иероглифам:
1) asa - утро,
3) u/ame - дождь,
4) getsu, gatsu/tsuki - луна
И вот вопрос - второй иероглиф. Логически ясно, что это ri. Но конкретно - это ведь его кунное чтение, или я ошибаюсь?
В общем-то, в этом и вопрос.
Кто знает?

@темы: вопрос, Асари

---

С Днём Рождения!

[Edward Elric]

Дорогие Участники, Читатели и Модераторы!
Поздравляю всех с двухлетием жизни нашего сообщества!
Спасибо всем, кто помогал, развивал и поддерживал его всё это время!
Процветания, активности и долгих лет жизни нашим шиперским предпочтениям!

@темы: организационное

---

фанфик. продолжение.

[darth strike]

фэндом: реборн!
название: о пользе ошибок.
автор: _bitch.
бета: Ugarnaya_uno.
направленность: слэш.
жанр: UST.
рейтинг: PG-13.
размер: миди.
персонажи: Гокудера, Ямамото, Джи, Киоко, Рёхей эпизодически, несколько оригинальных персонажей.
пейринг: Ямамото/Гокудера.
дисклеймер: все персонажи принадлежат из создателям.
предупреждения: полное АУ, возможен ООС персонажей.
саммари: Гокудера - студент, переведшийся в японский университет, чтобы быть подальше от дома. нельзя сказать, что его жизнь так уж безоблачна - как жизнь любого человека, живущего в чужой стране. особенно в Японии, где до сих пор недолюбливают иностранцев. но живет, учится. вот если бы еще не капитан университетской бейсбольной команды, отравляющий существование своей навязчивой симпатией... однако, все меняется, когда Гокудера узнает о новом преподавателе философии - Джи Арчери, к которому Хаято давно и прочно испытывает острую неприязнь. исключительно острую. но все ли так страшно, как думает Гокудера? наверное, нет, потому что именно Джи становится тем человеком, который помогает Хаято понять, что в некоторых людях он ошибается. а еще то, что ошибки тоже иногда приносят пользу.
от автора: фик написан на фест форума Domiana. огромное спасибо организаторам феста, всем тем людям, которые голосовали за нас, и отдельное гигантское спасибище Уно-суан, которая терпела мои завывания на тему "я ничего не успею, не напишу, мы все умрем, кровьжопасотона!" и помогала моему детищу обрести вменяемый вид. фик написан на номинацию "яой, мини/миди/макси", тема "университетская тематика".

часть первая.

часть вторая.

Утром своего первого выходного дня Хаято просыпается поздно и еще долго лежит под одеялом, упиваясь восхитительным чувством того, что не нужно вскакивать и бежать на занятия, а потом – на работу. Ну, да, надо сходить за продуктами, и отнести, наконец, белье в прачечную, но все это можно сделать и попозже.
Выбравшись из-под одеяла ближе к полудню, Гокудера, не торопясь, принимает душ, потом завтракает перед ноутбуком, лениво листая новостные ленты. В них, кстати, нет ничего интересного – как будто весь мир тоже решил разнообразия ради взять выходной и не взрываться катаклизмами и прочим в том же духе.
Просмотрев электронную почту, он допивает успевший остыть кофе, одевается и идет в магазин Хашимото. Никого из стариков-хозяев сегодня почему-то нет, за кассой треплется по мобильному долговязый молодой парень с крашеными волосами, одетый в толстовку ядовито-зеленого цвета.
И обслуживать Гокудеру он не торопится. Более того, бросив на него взгляд, в котором безошибочно читается презрительное «гайдзин», демонстративно отворачивается в другую сторону. Чувствуя, как внутри понемногу начинает закипать злость, Хаято сжимает ручку проволочной корзинки с покупками и решительно направляется к кассе, намереваясь пояснить наглецу, что к чему.
Положение спасает сам хозяин, появившийся в зале как раз вовремя, чтобы предотвратить назревающий конфликт. Хашимото отсылает крашеного в подсобку и рассыпается в извинениях:
-Вы уж простите, Гокудера-сан, что так вышло,- торопливо говорит старик, складывая покупки Хаято в пластиковый пакет,- жене нездоровилось, пришлось к врачу везти, вот я и попросил внука меня подменить. Кто ж знал, что он так себя поведет. Простите, пожалуйста.
-Ничего страшного, Хашимото-сан,- качает головой Хаято, которому становится несколько неловко из-за этих многочисленных извинений.
И, кривовато усмехнувшись, добавляет:
-Я, в принципе, привык уже.
-Плохо, Гокудера-сан,- укоризненно замечает Хашимото и поясняет, заметив удивление Хаято:- Плохо, что такое вообще до сих пор существует. Я про отношение к приезжим. Мы вот с женой, например, всегда считали, что надо быть открытыми и всему остальному миру, и людям, которые из него в Японию приезжают. А зять наш, отец Райру,- он кивает в сторону подсобки,- совсем другого уклада человек, и сына так же воспитывает. Ну, да ничего – Райру теперь у нас жить будет, в университет местный весной поступать хочет. Так что перевоспитается еще.
-Если в наш, то придется,- усмехается Гокудера,- у нас очень много иностранных студентов.
-Вот-вот. А если с каждым конфликтовать, то и времени на учебу не останется,- глубокомысленно кивает Хашимото.
Гокудера думает, что некоторых это не останавливает совершенно, но вслух ничего не говорит. Еще немного поболтав со стариком об общественных настроениях в Японии, он прощается и выходит из магазина. На улице хоть и прохладно, но солнечно, и настроение, испортившееся было, быстро приходит в норму.
Да и черт бы с ним, с этим Райру, или как там его. На каждого идиота внимание обращать, так действительно никакого внимания не напасешься.
Занеся продукты домой, Гокудера отправляется в прачечную. Хорошо, хоть идти не так далеко, думает он, пытаясь устроить поудобнее ремень тяжелой спортивной сумки на плече – грязной одежды скопилось как-то уж слишком много.
Негромкий мелодичный звонок дверного колокольчика приветствует его. В прачечной сильно пахнет моющими средствами, негромко гудят работающие стиральные машины – в выходные дни здесь всегда хватает посетителей. Поэтому Хаято обычно старается стираться в будние дни, чтобы не стоять в очереди, но теперь из-за работы это у него вряд ли получится.
-Добрый день,- приветствует его служащая,- к сожалению, все машины пока заняты. Если хотите, можете оставить до вечера.
-Нет, спасибо,- отказывается Гокудера, который терпеть не может, когда в его грязном белье копаются посторонние, даже если это их работа,- я подожду.
-Как пожелаете. Оплатите сразу?
-Да.
Хаято выбирает на стоящем у входа терминале нужные услуги, получает квитанцию и возвращается к стойке служащей.
-Замечательно,- улыбается женщина, забирая у него чек, и кивает на ряд стульев у дальней стены, где обычно ждут клиенты,- ваша очередь – вон за тем господином.
-Спасибо.
Гокудера поворачивается, чтобы посмотреть на «того господина», на которого указывает служащая. Прищуривает глаза, еще не привыкшие к искусственному освещению после яркого солнца…
-Здравствуй, Хаято.
Он вздрагивает от звука этого спокойного голоса, и до него даже не сразу доходит, что говорят по-итальянски. Не важно, на каком языке говорят. Важно, кто говорит.
-Добрый день, профессор,- отвечает он, стараясь, чтобы голос звучал так же ровно, и оттого не замечая, как сам сбивается на итальянский.
Арчери усмехается и слегка пожимает плечами:
-Можно и не так официально, мы не на занятиях.
Все хорошее настроение пропадает моментально, как и не было. Да какая разница, на занятиях или нет, с нарастающей злостью думает Гокудера. Можно подумать, вне университета они такие уж прямо хорошие знакомые. Ага, черта с два!
Видимо, у него все написано на лице, потому что Арчери снова пожимает плечами и говорит:
-Хорошо, как хочешь.
-Спасибо,- Хаято не удерживается от того, чтобы подпустить в голос язвительности, и добавляет подчеркнуто:- Профессор.
Если бы не данное отцу обещание, о котором Гокудера вспоминает сейчас с особенной четкостью, он просто уселся бы на крайний в ряду стул, демонстративно отвернувшись от Арчери, и включил музыку в наушниках. И плевать, что на лице профессора наверняка снова появилось бы треклятое выражение, с которым он обычно наблюдал за Хаято. То, которое «ну что еще взять с трудного подростка».
Только вот он – не подросток. И, как взрослый человек, обязан держать свое слово. Каких бы усилий ему самому это не стоило.
Но садится Гокудера все-таки на самый крайний в ряду стул. Достает из бокового кармана сумки книгу, радуясь, что все-таки решил прихватить ее с собой – и ждать будет не так нудно, и от разговоров с Арчери увильнуть предлог вполне вменяемый.
Ну, да. Размечтался. Для этого нужно было другую книгу брать, а не…
-«Воспоминания о Сократе»? Необычный выбор для свободного чтения.
От этого легкого удивления, звучащего в голосе Арчери, Хаято злится еще сильнее. А что он, черт возьми, думал увидеть у него в руках? Мангу? Или какой-нибудь легкомысленный журнал?
Уверенность в том, что он сможет сдержать себя, и без того достаточно шаткая, угрожающе трещит по швам, но Гокудера все же находит в себе сил на то, чтобы говорить спокойно:
-А почему вас это так удивляет, профессор? Вы сами говорили, что Сократ будет входить в программу экзаменов, а я предпочитаю полностью владеть материалом. Или это предосудительно?
-Наоборот, весьма похвально,- качает головой Арчери.- Но довольно неожиданно. Как правило, студенты не утруждают себя таким образом. За редким исключением.
-В таком случае, можете считать меня исключением,- фыркает Хаято.
-Договорились,- кивает профессор, и по его губам пробегает улыбка.
Сдержанная, как любое его проявление эмоций, но явно одобрительная, и, заметив ее, Гокудера чувствует себя примерно так же, как в начале недели – на лекции. И так же, как тогда, ему приходится одернуть себя – не расслабляться, быть настороже. А иначе и не заметишь, как сожрет, не подавившись.
Вопреки опасениям, «жрать» его никто не собирается. Арчери вполне непринужденно заводит разговор о прочитанном Гокудерой. Тот поначалу больше отфыркивается, но постепенно вливается в русло беседы и даже увлекается ею. А спустя примерно полчаса и вовсе ловит себя на неожиданной мысли, что Арчери на деле не такой уж засранец. По крайней мере, пока не начинает изображать всезнающего мудреца.
-Прошу прощения, господа, что прерываю, но уже ваша очередь,- голос служащей вклинивается в их разговор совершенно неожиданно. Причем, похоже, для обоих.
-Благодарю вас,- Арчери переходит на японский, обращаясь к ней, а Гокудера только сейчас понимает, что они так и проговорили все это время по-итальянски.
И даже вполне так себе приятно проговорили.
Это так же неожиданно для Хаято, как, например, вид профессора, собственноручно загружающего в стиральную машину белье из яркого пластикового таза. Да и вообще, Арчери – и в обычной прачечной самообслуживания? Гокудера-то всегда был уверен, что все эти пижонские джемпера и сорочки по двести евро должны доставляться в какую-нибудь элитную химчистку и обратно чуть ли не на лимузине.
Интересно, с чего такая уверенность, думает сейчас Хаято, глядя, как профессор невозмутимо расправляет самую тривиальную хлопковую наволочку и сует ее следом за теми самыми рубашками. Которые по двести евро и должны кататься на лимузине.
-А ты тоже рядом живешь?- неожиданно спрашивает Арчери, закрывая машинку и выпрямляясь.
-Тоже?- глупо переспрашивает Гокудера, все еще витающий в своих мыслях, но спохватывается почти сразу:- Да, в трех кварталах.
-Значит, это тебя я видел на позапрошлой неделе,- кивает профессор и уточняет:- Неподалеку от магазина… м-м…
-Хашимото-сан,- подсказывает Хаято.
И, помолчав, неохотно признается:
-Я вас тоже видел. Только подумал, что ошибся.
Врет, конечно же, но Арчери, если и понимает это, то вида не показывает.
-А ты разве не собираешься стирать?- чуть заметно улыбается он, кивая на сумку Гокудеры.
Тот вспыхивает и, пробурчав что-то невнятное, принимается запихивать свои вещи в свободную машинку. Разумеется, майки валятся на пол, из кармана джинсов со звоном сыплется забытая мелочь – короче, если попадать в дурацкую ситуацию, так уж по полной.
А Арчери, вместо того, чтобы пойти и сесть уже обратно на стул, все с тем же олимпийским спокойствием помогает ему собрать чертовы монетки и кивает в ответ на смущенное ворчание, обозначающее благодарность.
Работница прачечной, дождавшись, пока они закончат, заливает в обе машины гель для стирки, добавляет какой-то пахнущий травами кондиционер в ту, где лежат вещи Арчери, и сообщает:
-Через час будет готово. Если желаете, в сушилку я сама могу загрузить.
-Будьте любезны,- кивает Арчери и поворачивается к Хаято:- Здесь недалеко есть неплохая кофейня. Если ты не против, можем продолжить разговор там. Чтобы не мешать.
То, что Гокудера делает в следующую секунду, не укладывается в рамки здравого смысла, логики и прочих полезных вещей, которыми он привык пользоваться. Гокудера пожимает плечами и соглашается:
-Я не против.
И дело тут вовсе не в предельно вежливом, но явном намеке на то, что иностранцам не рады и здесь, в этой несчастной прачечной. Плевать он хотел на все эти намеки. В чем тогда? А вот черт его знает.
Но кофейня – это всяко лучше, чем неудобный пластиковый стул и запах стирального порошка. Тем более, в ней можно курить.
Арчери, удобно усевшись на стуле с высокой деревянной спинкой, выкладывает на стол пачку сигарет, с явным удовольствием закуривает и, выпустив тонкую струйку дыма, насмешливо щурится на Гокудеру:
-Да кури, кури.
Хаято вынимает сигареты из кармана, закуривает, чувствуя себя малолеткой, которому впервые позволено дымить в присутствии старшего поколения. Дурацкое чувство, и уж точно не добавляет удовольствия. Гокудера почти даже жалеет, что вообще согласился пойти сюда с Арчери. Тоже, нашел компанию. Наименее подходящую и придумать-то сложно. А уж кто бы ему еще неделю назад сказал, что он будет за одним столом с Джи Арчери дожидаться заказанного кофе…
Кофе, кстати, они заказывают одинаковый – не сговариваясь, просят черный, с жженым сахаром. И сигареты Арчери курит такие же крепкие, как Гокудера, только пахнут они как-то по-другому. К запаху табака примешивается едва уловимый аромат древесного угля – смесь немного странная, но по-своему приятная.
Хаято украдкой бросает взгляд на пачку, которая лежит перед профессором, но та упрятана в дорогой футляр из тисненой кожи. И зажигалка, которую Арчери вертит в пальцах, тоже явно не из дешевых.
Вот странно, думает Гокудера. Столько всяких штук, явно стоящих уйму денег, а жилье снимает в дешевом районе и в обычную прачечную ходит. Но при этом о логике начинает рассуждать – только успевай записывать всю верность суждений, блин.
-О чем задумался?- спрашивает Арчери, глядя на него через стол.
Хаято мотает головой – нет, ни о чем. В самом деле, не говорить же о своих рассуждениях. В лучшем случае дадут понять, что лезет не в свое дело. В худшем… Черт его знает, что в худшем. От Арчери всего можно ожидать. От прямого ответа на вопрос (а вот это, положа руку на сердце, Гокудера не так уж хочет услышать) до отповеди, с которой только если удар под дых сравнится.
Так что незачем будить лихо, решает он. Все-таки остатки здравого смысла пока еще где-то в голове плещутся. На самом дне, но тем не менее.
Тут очень кстати приносят заказ, и необходимость придумывать отговорку отпадает сама собой – Арчери, наклонившись к кружке с ароматным напитком, вдыхает поднимающийся над ней пар с удовольствием не меньшим, чем до этого затягивался сигаретой, и с усмешкой замечает:
-Отличный кофе. Никогда не мог отказать себе в чашке хорошего кофе и сигарете. А между тем, Сократ называл воздержанность основой добродетели.
-Все хорошо в меру,- отзывается Гокудера и цитирует по памяти:- «Воздержанность состоит в обуздании страстей и подчинении их рассудку. Без нее мы не можем сделать ничего хорошего и доставить пользу и удовольствие себе и другим». Заметьте, профессор, – пользу и удовольствие. Это не возбраняется, но даже приветствуется.
Арчери делает глоток кофе, улыбается:
-Отличный вывод. Главное, верный.
-Снова хвалите?- хмыкает Хаято.- Как-то очень уж часто.
Это вырывается неожиданно для него самого. Арчери удивленно приподнимает брови, глядя на Гокудеру поверх чашки:
-Тебя это смущает?
-Нет, просто…
Хаято мнется несколько секунд, но решает, что лучше всего будет сказать правду. И не только потому, что сейчас перед ним не тот человек, которого легко обмануть или купить на отговорку. Просто ему на самом деле интересно, с чего вдруг Арчери так резко изменил свое к нему отношение.
Не в философии же, в самом деле, причина.
-Просто раньше вы всегда смотрели на меня, как на какого-то ребенка,- решительно начинает он,- неразумного, капризного и вздорного. Который сам не знает, чего хочет, и бунтует против всего только потому, что больше ничего не умеет. Ни думать, ни решать что-то. Не умеет и учиться не хочет, несмотря на то, что ему советуют взрослые и разумные люди. И упирается из чистой вредности.
Это оказывается проще, чем Гокудера когда-либо представлял себе – сказать все, что думает. И сказать так, что его не принимают за того самого ребенка, о котором он только что говорил. По крайней мере, во взгляде Арчери нет и намека на что-то подобное.
Но Хаято все-таки добавляет:
-Поправьте, если я где-то ошибся.
Может быть, как раз из той самой «чистой вредности» добавляет.
Прежде чем ответить, Арчери делает еще глоток кофе, закуривает и только после этого кивает:
-Нет, ты прав. Именно таким я тебя раньше и считал.
-И что изменилось?- негромко спрашивает Гокудера.
-Ты,- прямо отвечает профессор.- Ты уехал не просто в другой город – в другую страну. Где, к тому же, приезжим до сих пор сложнее, чем в любой другой. Ты добился гранта на обучение, а не предоставил отцу оплачивать его, как поступает достаточно большой процент студентов. Причем не только иностранных. А это я не могу назвать поступками избалованного ребенка, которые не умеет думать и принимать решения.
Хаято ждет, что Арчери добавит что-нибудь о его отце. Что-нибудь в духе «кстати, твой отец тоже так считает». Но профессор умолкает и возвращается к своему кофе. А Гокудера чувствует одновременно и разочарование, и облегчение. Первое – потому что этим решением уехать и учиться в Японии в первую очередь он, наверное, хотел именно отцу доказать, что может быть взрослым, самостоятельным, но о полной самостоятельности пока говорить рано, ведь он все еще принимает от отца деньги. И потому рад, что Арчери не упоминает о нем.
А спорить Гокудере сейчас отчего-то не хочется. Не после того, что он услышал.
-А почему вы решили преподавать именно в Японии?- спрашивает он.
Может, для того, чтобы просто сменить тему. А может, ему на самом деле интересно. Если честно, в тот момент Хаято как-то не задумывается об этом.
Он не ждет откровенности в ответ. Во всяком случае, не той, которую слышит.
-В университете, где я работал до этого, возникли некоторые сложности,- признается неожиданно Арчери,- и мне пришлось уйти. А предложение вашего – вернее, теперь уже нашего – университета просто оказалось очень кстати. Хотя, если честно, мне всегда было интересно, смогу ли я преподавать в стране, настолько отличающейся от тех, где мне доводилось этим заниматься.
-Вы хотите сказать, что сомневались в этом?- недоверчиво уточняет Гокудера.
Для него сомневающийся Джи Арчери – не просто новость, а как гром с ясного неба. Настолько, что Хаято даже пропускает мимо ушей часть фразы о «сложностях», из-за которых Арчери покинул предыдущее место работы. Вот уж никогда бы не подумал, что этот человек, самоуверенный до невозможности, способен сомневаться в чем-то. Кто угодно, но только не он.
-По-твоему, я настолько отличаюсь от обычных людей, что не имею права на сомнения?- усмехается Арчери, будто прочитав мысли Гокудеры.
-Просто вы не похожи на человека, который станет сомневаться в своих силах,- парирует тот.- Совершенно.
-А ты слышал о том, что излишняя самоуверенность не доводит до добра? Как и чрезмерные сомнения, впрочем. Все хорошо в меру, ты сам это сказал. И это верно в отношении абсолютно всего.
-Равновесие и гармония?- чуть скептически приподнимает бровь Хаято.
-Именно,- кивает Арчери.- Неплохая жизненная позиция, на мой взгляд. Проблема только в том, что достигнуть ее сложно.
-Проблемы созданы для того, чтобы их решать,- безапелляционно заявляет Гокудера.
-Верно,- соглашается Арчери,- вопрос лишь в средствах решения.
-А что насчет цели, которая эти средства оправдывает?
Джи смотрит на него – долгим, внимательным взглядом, точно взвешивая каждое слово ответа. Пахнущий древесным углем дымок вьется над сигаретой, зажатой в его пальцах, переплетается с тонкой струйкой дыма от «Лаки» Гокудеры.
А тот смотрит в ответ, выжидающе и так же пристально. И непонятно, с чего вдруг он про себя называет его не по фамилии и даже не нейтральным «профессор». А по имени, которого всегда избегал.
-Это каждый определяет для себя сам,- произносит Арчери, и его голос возвращает Хаято из его непонятных ему же самому мыслей.- Насколько важна цель, и что он готов сделать для ее достижения.
Гокудера вздрагивает, словно застигнутый на чем-то недозволенном.
В принципе, в каком-то смысле, так оно и есть. За время их знакомства у Хаято сложилось определенное мнение об Арчери. Это мнение ни в коем случае нельзя было назвать хорошим, и он никогда не допускал даже мысли о том, чтобы его изменить.
А теперь, получается, появился повод это сделать?
-Да, вы правы, наверное… профессор,- поспешно произносит Гокудера.
От Джи… то есть, от Арчери, конечно же… наверняка не укрывается ни смущение, промелькнувшее в голосе Хаято, ни эта пауза перед обращением, на котором же он сам и настоял. И Гокудера ждет вопросительного или недоумевающего взгляда, или чего-то еще, означающего, что тот все понял. И ему почти становится стыдно, но Арчери невозмутимо гасит окурок в пепельнице и спрашивает:
-А ты уже был на Окинаве?
-А?- только и выдавливает Хаято, ошарашенный резкой сменой темы.
-Я слышал, что летом там просто рай для туристов и желающих отдохнуть,- продолжает Джи,- ну, а ты ведь с весны здесь, так что наверняка должен был успеть съездить туда на летних каникулах.
-А вот это вы сейчас к чему?- запоздало настораживается Гокудера.
-К смене темы для разговора,- со спокойной улыбкой поясняет Арчери.- Но если тебе не надоело, можем вернуться к Сократу.
Вот как, скажите на милость, понимать этого человека, думает Хаято сначала. А потом понимает, что и сам, в общем-то, не против того, чтобы поговорить о чем-то другом, помимо философии. Для нее есть лекции, а вот просто поговорить – когда еще выпадет такая возможность.
К тому же, снова ловит себя Гокудера на той же мысли, что и некоторое время назад, эта возможность кажется не такой уж плохой. А вполне возможно, что и наоборот.
-Нет, на Окинаве еще не был,- признается он,- может, следующим летом съезжу. А вот Киото…
Они заказывают еще по чашке кофе, потом еще по одной. И сидят в кофейне еще очень долго, гораздо дольше того часа, который собирались провести здесь.
Но за интересным разговором время всегда течет незаметно.

Всю следующую неделю субботняя встреча не идет у Гокудеры из головы. Мысли об Арчери вытесняют все остальное, их слишком много, чтобы оставить место для чего-то еще. Они все крутятся и крутятся, превращаясь понемногу в какой-то запутанный клубок.
Всего один разговор, пара чашек кофе, спрашивает себя Хаято, и ты уже готов забыть все старые обиды? Неужели тебя так легко купить всего несколькими фразами?
Но дело ведь вовсе не в этом, напоминает здравый смысл. А в том, какими именно были эти фразы. Чем они были, а они были правдой. При всех своих недостатках, Арчери всегда отличался прямотой. И честностью. Может быть, временами даже излишней – помнится, даже отец Гокудеры как-то жаловался на это. Не сыну, разумеется, тот лишь подслушал ненароком. Но так оно и было – Джи никогда не говорил лишь то, что от него хотели услышать, предпочитая правду, какой бы она ни была.
И в субботу Хаято сам в этом убедился.
А честность – это то, что он ценит в людях. Честность и прямоту, может, потому, что и сам такой же.
Уважение в словах и взгляде Арчери, когда он говорил с Хаято, было настоящим, неподдельным. И осознавать то, что он добился уважения этого человека, действительно…
Приятно?
Но почему? Ведь это же Арчери, повторяет Гокудера в сотый раз. Какая разница, что он думает? Ведь не может же быть такого, что на самом деле Хаято раньше лишь пытался убедить себя, что его не волнует мнение Джи…
Или может?
И почему, черт побери, он продолжает называть его по имени?
Чем дольше Гокудера старается разобраться в собственных мыслях, тем сильнее запутывается в них же. Не может разобраться, где начало, а где конец в этом чертовом клубке, и есть ли они вообще.

-Гокудера-кун! Гокудера-кун, подожди, пожалуйста! Гокудера-кун!
Хаято останавливается, оборачивается к бегущей следом за ним Киоко.
-Еле догнала,- улыбается Сасагава, поравнявшись с ним.- Ты очень быстро ходишь.
-Извини, торопился просто,- коротко качает головой Гокудера.- Ты что-то хотела?
-Только напомнить о завтрашней вечеринке. Ты ведь придешь?
Вот блин, думает он. А ведь успел же окончательно забыть об этой дурацкой вечеринке и о том, что согласился на нее пойти.
-Ну да, приду,- кивает Хаято, хотя и немного нехотя,- раз уж обещал.
-Здорово,- буквально расцветает улыбкой обрадованная Киоко.- Тогда увидимся завтра?
-Увидимся,- соглашается Гокудера.
Сасагава прощается и убегает – возле ворот ее ждет брат. Хаято смотрит, как она садится в машину, из окон которой опять орет какая-то рок-звезда. И не без удивления понимает, что, в принципе, идея с вечеринкой уже не кажется ему такой уж неудачной. По крайней мере, может хоть так получится немного расслабиться и отвлечься от…
Да вообще от всего.

На вечеринку Гокудера приходит в самое удачное время – веселье в полном разгаре, но еще никто не успел напиться и учинить какое-нибудь непотребство вроде пьяной драки или выбрасывания мебели из окон, как это иногда случается на студенческих гулянках.
На одной такой он даже присутствовал, как раз в начале семестра. Правда, тогда дебош прекратился очень быстро – не без участия дисциплинарного комитета. Суровые широкоплечие старшекурсники буквально за пять минут утихомирили даже самых буйных, действуя по методу отряда спецназа – ворваться без предупреждения и уложить всех подряд лицом в пол.
Гокудере тогда повезло, он успел на пару минут разминуться с членами комитета, и о бесславном окончании вечеринки знает только понаслышке.
Но сегодня, слава богу, ничего подобного желающим оторваться не грозит – дом родителей Такакуры, довольно состоятельных людей, находится в частном районе и окружен, к тому же, огромным садом. Так что, нет риска побеспокоить соседей, например, и нарваться на приезд вызванной ими полиции.
Правда, и найти его оказывается не так легко – с улицы не слышна ни громкая музыка, ни шум голосов, а Хаято, не очень хорошо знакомый с этими местами, как назло, забыл уточнить адрес и ему приходится изрядно поплутать по округе. В конце концов, он просто набирает номер Такакуры, и та выходит встречать опоздавшего гостя.
-А я как раз думала, когда ты придешь,- улыбается она чуточку пьяной улыбкой.- Замерз, наверное? Сегодня холодно.
И демонстративно передергивает плечами под наспех накинутой тонкой курткой.
Гокудера успешно делает вид, что не заметил ее маневра. Да, она ничего, эта Такакура, и, может быть, немного позже, после пары пива или чего-нибудь покрепче…
Но не сейчас. Сейчас он хочет только оказаться в тепле и выпить эту самую пару пива. Ну, или чего-нибудь покрепче.
Такакура разочарованно морщит нос и идет к дому через сад, слегка покачиваясь на высоких каблуках. Гокудера идет следом, рассеянно думая о том, что если она надумает упасть, придется ловить и…
Ох уж эти женщины с их идиотскими уловками, призванными все усложнять. Зачем устраивать целое представление, если в итоге оно, так или иначе, сведется к сексу? Хотя иногда, стоит признать, это бывает интересным. И даже очень интересным.
Но в данный момент у Хаято нет настроения участвовать в чем-то подобном. Он просто хочет выпить, расслабиться. И не думать. Вообще ни о чем.
В доме, до которого они наконец добираются, тепло. По сравнению с улицей даже жарко. А еще шумно, многолюдно – похоже, почти вся группа собралась – и, кажется, очень весело.
-Куртку туда кинь,- машет Такакура в угол прихожей, где свалена целая куча курток и пальто.- Еда на кухне, выпивка в гостиной.
И, прежде чем Гокудера успевает сказать «спасибо», скрывается в глубине дома. Разумеется, обиделась на его якобы непонимание, думает Хаято. Да и фиг с ней. Хочет играть в свои игры – пусть играет, ему без разницы.
Бросив куртку в указанный хозяйкой угол, Гокудера решает, что для начала неплохо воспользоваться приглашением – если это, конечно, можно таковым считать – и чего-нибудь перекусить. А потом уже и выпить.
Беда в том, что по пути на кухню приходится пересечь гостиную. Где его, разумеется, тут же отлавливают однокурсники и не отпускают, пока Хаято не выпивает «штрафную» за опоздание. Потом еще одну – за наступающее Рождество. И, раз уж начали, то не стоит и останавливаться.
Можно выпить, например, за гостеприимную хозяйку, которая уже успела забыть обо всех обидах и с удовольствием чокается с Гокудерой пластиковыми стаканчиками с пивом. Пена льется через край, и Такакура громко хохочет, пытаясь стряхнуть брызги с платья. Хаято залпом осушает свой стакан наполовину и запоздало думает о том, что не помнит ее имени. Май, кажется. Или Мэй?
А, да неважно. Пока, по крайней мере, неважно.
Из прихожей доносится звонок в дверь, едва слышный за громкой музыкой. Такакура убегает встречать очередного гостя, а Гокудера, воспользовавшись моментом, отчаливает в сторону кухни. Все-таки нужно поесть, иначе слишком велика вероятность напиться раньше времени. А это будет совсем не здорово.
Совсем.
Ямамото сидит на высоком табурете за кухонным столом, больше похожим на барную стойку. Гокудера замечает его сразу, как только входит. Разумеется, он не один – такая популярная личность, как капитан бейсбольной команды, никогда не остается в одиночестве на вечеринках. Помимо компании приятелей, вокруг Ямамото топчется несколько девиц, и одна из них как раз что-то говорит ему, кокетливо улыбаясь и хлопая густо накрашенными ресницами.
Глядя на реакцию Ямамото – вернее, ее полное отсутствие – на все эти уловки, Гокудера не удерживается от скептического фырканья. Ямамото улыбается от уха до уха, кивает и время от времени вставляет какие-то реплики, которых Хаято не слышит, да и не горит желанием слышать. Наверняка простодушно поясняет какие-нибудь особенности игры в бейсбол – почему-то основная часть поклонниц считает, что может покорить его интересом именно к игре.
Ага, удачи. Начнем с того, что бейсбольный придурок к противоположному полу равнодушен от слова «совсем». И если представительница упомянутого пола интересуется бейсболом – значит, она просто интересуется бейсболом.
Интересно, неужели он и правда такой придурок?
Хаято бочком пробирается к противоположному концу стола, берет чистую тарелку и начинает с энтузиазмом сгружать на нее закуски, все еще поглядывая в сторону Ямамото.
А тот, кажется, всерьез увлечен разговором с девушкой, и Гокудеру по-прежнему не замечает.
-А если мяч остается в зоне… как его? Инфилда, да?- щебечет барышня, хлопая глазами.- То это все равно считается хоум раном?
-Да, может считаться,- кивает Ямамото,- но это бывает редко.
-А почему?- тут же следует предсказуемый вопрос.
-Ну, видишь ли…- начинает объяснять Ямамото.
Для Гокудеры, как, похоже, и для новоявленной поклонницы бейсбола, его речь, пересыпанная специфическими терминами, понятна, дай бог, на десятую долю.
Зато становится понятным другое. Совершенно неожиданно, но от этого не менее четко и ясно.
Нет, Ямамото вовсе не такой придурок, каким кажется. Вернее, хочет казаться. Просто это легче всего – прятать что-то за широкой простодушной на первый взгляд улыбкой. За которую потрудится заглянуть далеко не каждый, а сам обладатель этой улыбки не торопится открывать то, что внутри. И вот это якобы непонимание – оно, кажется, из той же серии. А на самом деле...
Все не так просто и очевидно, как кажется на первый взгляд.
Вот только почему Гокудера сразу этого не понял?
Ответ напрашивается сам собой. По той же причине, что и с Арчери. Потому что видел только то, что хотел, не допуская возможности существования совсем других людей за созданными им самим образами.
А теперь, кажется, все становится на свои места.
Или наоборот – запутывается еще больше?
Бросив тарелку с нетронутыми роллами на краю стола, Гокудера поспешно ретируется с кухни. Он слишком смущен и взбудоражен собственными, только что сделанными выводами, и не хочет, чтобы Ямамото заметил его сейчас. Особенно сейчас.
Для начала он должен хотя бы отчасти в этих выводах разобраться.
В гостиной его снова ловят, вручают стакан с пивом, но Хаято выворачивается из чьих-то рук, говорит, что хочет выйти покурить. Слава богу, никто не предлагает составить ему компанию – кроме него, курильщиков в группе нет, а желающих морозить задницу на открытой веранде только ради того, чтобы скрасить ему одиночество, не находится.
Присев на край настила веранды, Гокудера достает из кармана сигареты, закуривает. Никотин привычно успокаивает, помогает хоть немного собрать воедино разрозненные, мечущиеся мысли.
Хорошо, думает он, рассеянно глядя на колечки дыма, уплывающие в темноту сада. Допустим, с Арчери все более или менее ясно. Считать его врагом было ошибкой. И, хотя называть его другом в полном смысле этого слова тоже не слишком верно, в силу определенных причин, но и не признавать неправильности прежнего мнения было бы просто глупо.
Но что делать с пониманием той же ошибки в отношении Ямамото? Признать и оставить как есть – бесполезным выводом пылиться где-нибудь в уголке сознания?
Потому что другого выхода Хаято не видит. Потому что если все так, как он думает сейчас, то уже поздно что-либо делать. Сам оттолкнул, сам дал понять, что не хочет видеть рядом. И то, что было между ними тогда, после почти вот такой же вечеринки – не более чем секс. Банальный секс без какого то ни было «продолжения». А о каком продолжении могла идти речь, когда это – Ямамото, бейсбольный придурок? Навязчивый, со своей вечной идиотской улыбкой, ничего не понимающий Ямамото.
Ну да, конечно. Ничего не понимающий, размечтался.
Получается, все понимал. Только продолжал добиваться.
Почему?
А все очень просто. Потому что Ямамото хотел того самого чертова «продолжения», потому что не считал тот секс чем-то незначительным, о чем забывают если не наутро, то к вечеру следующего дня точно.
Зачем?
А зачем вообще люди хотят с кем-то чего-то большего, чем просто секс?
Гокудера оглядывается в поисках чего-нибудь, куда можно выкинуть окурок, но родители Такакуры, похоже, не курят совсем или просто убирают пепельницы в дом. Хаято залпом допивает пиво и кидает окурок в пустой стакан. Ставит его рядом с собой и закуривает новую сигарету, не обращая внимания на холод, начинающий ощутимо покусывать за пальцы рук и разутые ноги.
Вот, значит, как все вышло.
Но, с другой стороны, вышло – и ладно. И бог с ним. Не так уж важно, чего хотел Ямамото. Важно, что сам Гокудера этого не хотел. И не хочет.
Или…
Вот черт!
Хаято подтягивает колени к груди, утыкается в них лбом. Голова уже не то что гудит, а, кажется, вот-вот вообще взорвется к такой-то матери, разбросав дурные мозги по отполированному до зеркального блеска полу веранды. Кое-что, наверное, даже до ближайших садовых кустов долетит. Правду говорят, что думать вредно. В его случае – особенно.
Интересно, почему он не может просто жить спокойно? Как все остальные его ровесники? Учиться, подрабатывать на развлечения, ходить на вечеринки, в конце концов. А не натыкаться, буквально на каждом шагу, на все эти чертовы противоречия и прочее. Не судьба, что ли? Нет, надо обязательно во что-нибудь эдакое вляпаться. И не просто, а по самое некуда. Чтобы потом дуреть от поисков выхода оттуда, куда сам себя же и загнал.
Гокудера кидает в стакан недокуренную сигарету и, поднявшись, решительно направляется обратно в дом. Черт с ним, с выходом. Потом как-нибудь разберется. Сейчас ему тупо нужно выпить.
Можно даже сказать, жизненно необходимо.

Чей-то кулак врезается в солнечное сплетение, выбивая из легких воздух. К горлу подкатывает тошнота – все-таки, с алкоголем он перебрал. Причем, конкретно перебрал, потому что перед глазами все плывет, а силуэты тех, кто на него напал, раскачиваются, как бумажные фигурки на ветру.
-Какого…- успевает выдавить Гокудера, прежде чем на затылок обрушивается еще один удар.
Он заваливается вперед, не успевая подставить руки, чтобы защитить лицо. Скулу обжигает болью – наверняка кожу содрало об асфальт. Хаято пытается подняться, опираясь на руки, и, конечно же, ему сразу наступают на пальцы. Со всей силы, рифленой подошвой зимнего ботинка. Боль просто адская, и он шипит, пытаясь вывернуть руку из-под этого гребаного ботинка.
-Пус-сти, своло-очь!
Его хватают за волосы, заставляя задрать голову, и несколько раз наотмашь бьют по лицу. А тот, другой, все еще стоит на его руке, и кто-то третий пинает в бок с такой силой, что Хаято кажется, будто у него внутри что-то рвется. Очень, кстати, может быть, что и не кажется…
Значит, трое, умудряется сосчитать он. Хватает свободной рукой щиколотку того, кто топчет его пальцы, впиваясь под сухожилие. Сверху раздается короткий вскрик, его снова бьют по лицу, но ногу убирают. Зато добавляют в бок, с наслаждением припечатывая:
-Что, сучонок, нравится?! Сейчас еще…
А вот договорить он уже не успевает. Гокудера резко вскидывается вверх, стараясь не замечать вспыхнувшей в животе и боку боли, одновременно лягает ногой в сторону и выкручивает руку, держащую его за волосы. Конечно, о том, чтобы драться на равных, не идет и речи, но ему хотя бы удается встать.
И разглядеть всех троих.
-Что, недоноски, поразвлечься решили? На тренировках физических нагрузок маловато?- хрипит Гокудера, до хруста заламывая руку тому, которого успел поймать.
Еще один до сих пор скачет на одной ноге, а третий, которого Хаято исхитрился-таки пнуть, трет пострадавшее колено. Мелочь, разумеется, а приятно. И кто мешает улучшить результат?
-Пусти!- завывает тип с выкрученной за спину рукой.- Пусти!
-Что, ручонку жалко?- ядовито выплевывает Гокудера.- Мячик кидать не сможешь?
Но остальные, уже очухавшиеся от его неожиданного сопротивления, подбираются с боков. Осторожно подбираются, с мрачным удовлетворением отмечает Хаято про себя. И правильно.
Первому, тому, которого он уже держит, Гокудера выворачивает руку. Зря за волосы хватал – теперь недели три-четыре в бейсбол играть не сможет. Тяжело с вывихом играть. Второго с размаху бьет в живот – бейсболиста сгибает пополам и начинает выворачивать наизнанку. Тоже, судя по всему, хорошо поднабрался на вечеринке.
Но остается еще третий, а Гокудера все еще слишком пьян, чтобы успеть среагировать вовремя. Удар тяжелого кулака приходится в висок, следующий, пропущенный с не меньшим позором, – в челюсть.
В голове звенит уже в самом прямом смысле, Хаято пытается обороняться, но практически безуспешно. Следующие полчаса он проводит весьма увлекательным образом – его бьют, он падает, встает, бьет в ответ, получает следующий удар, снова падает…
В конце концов, троим бейсболистам это просто надоедает. Или они решают, что с него хватит. Или наоборот, что хватит с них.
Лежа на холодном асфальте лицом вниз, Хаято прислушивается к топоту их удаляющихся шагов. Потом переворачивается на спину и, глядя на фонарь, который прямо над ним исполняет какой-то замысловатый танец, пытается сообразить, с какого перепуга эти идиоты на него напали.
То, что происходило на вечеринке после того, как он, приняв эпохальное решение напиться, вернулся в дом, мечется в памяти почти бессвязными обрывками. Может, не стоило мешать в таких количествах пиво и сакэ? Или просто его так хорошо приложили, что он не в состоянии вспомнить все полностью?
Скорее всего, и то, и другое.
Ладно, радует хотя бы то, что и он в долгу не остался.
Попытка встать отзывается болью во всем теле. Особенно достается голове и боку, в который его так радостно пинал этот ублюдок. Но лежать на холодном асфальте – затея далеко не самая лучшая, так что приходится перебороть сопротивляющееся тело и подняться. Кое-как, цепляясь за фонарный столб, но все-таки встать.
Так с чего же все началось?
Хаято смутно припоминает, что, вроде бы, пил на брудершафт с Такакурой. И это точно было не в гостиной, где тусовалось большинство народа. Где? Хороший вопрос. Но не настолько важный. Хотя, кажется, где-то в более уединенном месте, потому что пьяная в хлам Такакура после тоста предложила заняться сексом «прямо здесь». А он отказался. Да, точно отказался. Иначе с чего бы ей убегать в слезах, а ему – решать, что хватит с него вечеринок на всю оставшуюся жизнь, и уходить.
Ушел, правда, недалеко.
Гокудера оглядывается, соображая, где же это «недалеко», и куда ему идти дальше. Откуда-то издалека доносится шум проезжающих машин, и он решает, что именно туда ему и надо. Раз машины – значит, есть вероятность поймать такси и доехать до дома. Хотя сомнительно, что в таком виде его кто-то будет подбирать.
Но попробовать стоит, потому что перспектива ночевать на улице не греет ни в каком смысле. Во-первых, холодно, а во-вторых, тогда его точно подберут. Только не таксисты, а полицейский патруль. И вряд ли служители порядка доставят его домой, а это чревато неприятностями в универе.
Так все-таки, а почему эти трое на него набросились? Неужели из-за Такакуры? Очень может быть.
Защитники девичьей чести, мать их, кривится Хаято, сплевывая кровь, текущую из рассеченной изнутри щеки. Ну да, вроде один орал что-то вроде «вот этот урод, из-за него Май ревела». Правда, точно Гокудера поручиться не может – слишком был занят своими мыслями, как всегда. А потом ему прилетело под дых, так что не до разбирательств стало, из-за кого и почему.
Медленно, но Гокудера все же добирается до широкой, ярко освещенной фонарями и неоновыми вывесками улицы, оживленной даже в столь поздний час. Пара пожилых туристов-европейцев шарахается от него, избитого в кровь и едва держащегося на ногах. Что-то злобно бормочут по-английски, косятся, как на кучу мусора, и Хаято, не удержавшись, показывает им средний палец.
А еще что-то говорят о недоброжелательности японцев, ха! Мало где найдется человек, готовый помочь явно пьяному парню, только что побывавшему в драке, страна здесь совершенно не причем.
Хотя нет, здесь все же находится.
Пожилой японец, вышедший из круглосуточного магазина, подходит к Хаято, встревоженно заглядывает ему в лицо и спрашивает:
-Отвезти вас в больницу?
Гокудера мотает головой и хрипло просит:
-Вызовите такси, пожалуйста.
-Вы уверены?- обеспокоенно хмурится старик.- Вас, похоже, очень сильно избили. Полиция…
-Нет, только не полицию. Пожалуйста. Я студент, учусь по обмену… мне нельзя. А это… сам виноват.
Он машет рукой и тут же едва не падает. Старик подставляет ему плечо, помогает дойти до магазина и заводит внутрь. К ним подбегает девушка-продавец, начинает спрашивать, что случилось, предлагает помощь.
Пока она мокрым полотенцем осторожно вытирает кровь с лица Гокудеры, старик вызывает такси и даже договаривается с водителем, который, судя по всему, не горит желанием связываться с таким сомнительным клиентом.
-Куда вам ехать?- спрашивает он, заглядывая в открытую дверь магазина.
Хаято называет адрес и видит сквозь витрину, как старик расплачивается с таксистом. Девушка помогает ему выйти на улицу, Гокудера благодарит ее, поворачивается к старику и говорит:
-Сколько я вам должен? У меня есть деньги…
-Ничего не нужно, юноша,- доброжелательно улыбается тот.
-Но…
-Я помог вам, а вы поможете кому-то другому, кто будет в этом нуждаться,- качает головой старый японец.- Езжайте домой. Вам, как минимум, нужно хорошенько отдохнуть.
Сконфуженный донельзя Хаято бормочет слова благодарности. Старик еще раз улыбается ему, потом они с девушкой-продавцом усаживают его в такси. Машина трогается с места, и Гокудера, обернувшись, смотрит на них, стоящих у края тротуара и глядящих ему вслед.
-У вас есть, на чем записать адрес?- спрашивает он таксиста, когда машина сворачивает за угол, и яркая вывеска магазина скрывается из вида.
Водитель понимающе хмыкает, косясь в зеркало заднего вида.
-Доедем до места, я вам сам напишу,- говорит он.
-Спасибо,- кивает Хаято и, откинувшись на спинку сиденья, закрывает глаза.
Можно разочароваться в людях, о которых думаешь хорошо, мелькает у него в голове. А можно – совсем наоборот.
С ним, похоже, в последнее время именно это «наоборот» и происходит.
Знать бы еще, это – хорошо или не очень…

Естественно, в понедельник и речи быть не может о том, чтобы идти в университет.
Все тело болит так, что Гокудера с трудом передвигается даже по квартире, голова раскалывается от боли, кружится, а еще его постоянно мутит – судя по всему, в драке он заработал сотрясение. Не слишком сильное, но приятного все равно очень мало. И пальцами руки, по которой топтался приятель Ямамото, даже шевельнуть невозможно.
О лице и говорить не приходится. Заплывшим правым глазом Хаято почти ничего не видит, вся левая щека – один сплошной кровоподтек. Плюс разбитая нижняя губа и рассеченный висок, которые тоже не добавляют презентабельности внешнему виду.
Гокудера звонит Киоко, просит придумать что-нибудь с пропусками. Староста, конечно же, встревожено спрашивает, что с ним случилось, и ему приходится придумывать историю с неудачным падением с лестницы. Судя по тону Сасагавы, звучит это не очень правдоподобно, но рассказывать все, как есть, у Гокудеры нет ни малейшего желания – неминуемо начнутся расспросы, да еще наверняка последует совет обратиться в полицию.
Незачем. Начнется разбирательство, дело так или иначе дойдет до ушей отца, а о его реакции Хаято даже думать не хочется. Помнит, как это было после его многочисленных школьных драк.
Но, даже если Киоко только делает вид, что поверила ему, прикрыть все равно обещает. Гокудера благодарит ее и, вешая трубку, мельком думает о тех троих из бейсбольной команды. Интересно, как они объяснят свои травмы? Им-то за драки светит не только дисциплинарное взыскание от тренера (Ямамото как-то рассказывал, что с этим у них строго), но и капитан ведь наверняка поинтересуется, кто их так разукрасил. Что они ему скажут? И что скажет им он?
Хотя теперь, с невеселой усмешкой думает Хаято, наверное, ничего. Может, решит, что Гокудера сам нарвался на драку, а, может, еще что. Но, в любом случае, теперь это не играет никакой роли.
Начав думать о Ямамото, Хаято уже не может остановиться. Он вспоминает все, что происходило между ними – с той самой вечеринки в начале семестра и до утра двухнедельной давности. Когда Ямамото ясно дал ему понять, что больше не будет пытаться.
Что имеем, не храним, потерявши – плачем. Гокудера вспоминает эту старую пословицу почти с горечью. Ему она подходит как нельзя больше. Пока Ямамото был рядом, он делал все, чтобы оттолкнуть его. А когда добился цели, понял, что ошибался. И теперь совершенно не знает, что с этим делать.
Мысль о том, чтобы поговорить честно и откровенно, отметается сразу же. Потому что бред, полный. О чем говорить-то? Прости, был дурак, сам не знал, чего хотел? Ага, отличная идея. И получить ответ в духе «извини, дружище, но поздняк метаться». Это же будет не просто пинок по гордости, а как паровым катком по ней проехаться.
Нет, невозможно. Потому что действительно поздно «метаться», когда все уже сделано. Решение обмену и возврату не подлежит, извините, надо было думать раньше.
А значит, нужно просто постараться и забыть. Даже если придется очень стараться.

Вот только все его старания оказываются безуспешными. Не идет Ямамото из головы, хоть тресни. И, как будто назло, Хаято постоянно натыкается на что-то, что напоминает о нем.
Бумажный пакетик с травой от кашля в кухонном шкафчике. Забытая с того единственного раза, когда они вместе готовились к зачету, тетрадь с конспектом по политологии. Ямамото решил, что потерял ее, и брал потом конспект Гокудеры, чтобы переписать лекции с начала семестра. Фотография на «фейсбуке», где их обоих отмечает однокурсница.
Хаято смотрит на размытый снимок, сделанный на дешевую цифровую «мыльницу» и выложенный в альбоме с дурацким названием «Наши веселые деньки». Они с Ямамото там не одни – рядом с Хаято улыбается в объектив Киоко, с другой стороны стоит ее подруга, Курокава, кажется. И еще целая куча народу, некоторые даже не поместились в кадр.
Фотография с октябрьской поездки в горы, на какую-то экскурсию. Ямамото тогда таскался за ним как привязанный, улыбался постоянно и, сидя рядом в автобусе, норовил тайком ото всех взять за руку. А на снимке его рука открыто лежит на плече Хаято – жест, который может и за дружеский сойти.
Гокудера удаляет отметку, потом идет на кухню и выбрасывает в помойку пакетик с травой. Туда же отправляется тетрадь со страницами, покрытыми неровными столбиками размашистых иероглифов.
Забывать – так совсем.
И все равно. Не получается.
Наверное, это нормально – когда пытаешься специально забыть что-то, в памяти наоборот всплывает все, что было с этим связано. Но Гокудере от этого не легче.
К пятнице он начинает чувствовать, что еще немного – и у него просто поедет крыша. И, чтобы хоть как-то отвлечься, идет на работу.
Удивленный его появлением менеджер, у которого Хаято отпросился до следующего понедельника, разглядев лицо подчиненного с еще не сошедшими синяками, пытается отправить его домой. И Гокудере приходится буквально упрашивать, чтобы ему позволили работать.
-Всем бы такое рвение,- с улыбкой качает головой менеджер и соглашается: - Ну, хорошо. Раз ты так рвешься, работай. Только к клиентам я тебя пока не пущу, извини. Будешь документы разбирать.
Гокудера согласен и на это, даже то, что из-за невозможности общения с заказчиками зарплата будет немного меньше. В любом случае, это гораздо лучше, чем сидеть в четырех стенах и думать о том, каким идиотом был.
Работа действительно помогает. Хаято выбивает у начальства разрешение работать все выходные по полному дню, а заказов перед праздниками действительно много, так что, когда он приходит домой, сил остается только на то, чтобы поужинать, принять душ и расстелить постель.
А в следующий понедельник ему приходится идти в универ.

-Я прошу прощения за недостойное поведение моих товарищей по команде! Такого больше не повторится, обещаю!
Гокудера тупо смотрит на черноволосую макушку склонившейся перед ним головы. И не может заставить себя выдавить хоть одно слово.
Вокруг начинают собираться любопытные студенты – еще бы, капитан бейсбольной команды публично приносит извинения! Сенсация едва ли не похлеще, чем появление нового профессора! Шепчутся, подталкивая друг друга локтями, а кто-то «особо одаренный» додумывается сфотографировать на мобильный.
Именно этот щелчок сработавшей камеры выводит Хаято из ступора. Шипя от моментально вспыхнувшей ярости, как проколотое колесо, он хватает Ямамото за плечо и тащит за собой – в дальний угол университетского двора, подальше от любопытных глаз.
Ямамото не сопротивляется, идет следом, не говоря ни слова до тех пор, пока Гокудера, убедившись, что вокруг никого нет, не останавливается и поворачивается к нему.
-Это еще как понимать?- он почти рычит, пытаясь за злостью скрыть замешательство в голосе.
-Я прошу прощения за…- снова начинает Ямамото.
-За что, блин?!- перебивает Хаято.
Ямамото смотрит на его лицо, наполовину скрытое солнцезащитными очками, совершенно неуместными в сегодняшний пасмурный день, потом опускает взгляд на кисть левой руки, и Гокудера машинально прячет ее за спину. Опухоль почти спала, но оставленные рифленой подошвой ссадины на фоне густо-фиолетового синяка еще слишком хорошо заметны.
-С чего ты взял, что это они?- бурчит Хаято, сам недоумевая, с чего вдруг решил прикрывать этих придурков.
Но, скорее, дело вовсе не в них. А в их капитане, конечно же.
-Они сами во всем признались,- спокойно говорит Ямамото, и Гокудере становится немного не по себе от этого спокойствия.
Вернее, от того, что оно скрывает.
Потому что у Ямамото ходят желваки на скулах, а в глазах тускло поблескивает что-то недоброе. Совершенно ему несвойственное. И из-за этого – почти пугающее.
-Мацумура сказал, что они случайно встретили тебя после вечеринки,- продолжает Ямамото.- И решили проучить за то, что ты обидел Такакуру. Это правда?
-Что я ее обидел?- фыркает Хаято.- Нет, только отказался с ней трахаться.
Он не знает, зачем говорит это. Какая Ямамото разница, кто предлагал ему секс?
-Я не об этом,- качает головой Ямамото, подтверждая мысли Гокудеры.- Это правда, что вы встретились случайно?
-Ты ведь сам все знаешь,- огрызается Хаято.- Или тебе нужно, чтобы я начал жаловаться на твоих придурковатых приятелей? Так не дождешься.
На губах Ямамото появляется чуть заметная улыбка.
-Я знаю, что ты не будешь жаловаться,- говорит он,- но мне это и не нужно.
-Тогда зачем спрашиваешь?!- окончательно сбитый с толку, Гокудера начинает злиться уже всерьез.
-Просто хочу знать, как все на самом деле было,- пожимает плечами Ямамото все с тем же деланным спокойствием.
-Да, я случайно встретил их. И да, они что-то говорили насчет этой Такакуры. Я послал их куда подальше, и мы подрались. Доволен?
Ямамото молча смотрит на него. Долго, пристально, так что Гокудера почти радуется тому, что его глаз не видно за темными стеклами очков.
-Да,- кивает Ямамото и снова кланяется.- Еще раз прошу прощения за то, что они сделали. И обещаю…
Гокудера, не дослушав, разворачивается и идет прочь. Ямамото, слава богу, остается там, где стоял, но всю дорогу до ворот университета Хаято спиной чувствует его взгляд.
И понимает, что теперь – точно все. Совсем все.

После работы Гокудера не торопится домой. Одна только мысль о том, что придется снова сидеть перед ноутбуком, перебирая в голове то, что сегодня произошло, внушает отвращение. И он бы дорого дал, лишь бы не думать, не вспоминать…
Но осознает, что не сможет.
Он долго бродит по улицам, заглядывая в ярко освещенные витрины магазинов. Потом покупает две коробки дорогих сладостей и едет в тот магазин, где ему помогли. Сегодня там работает та же девушка, что и неделю назад, и Хаято отдает ей одну коробку, а вторую просит передать тому старику, если он зайдет.
-Спасибо вам огромное,- кланяется девушка,- а Танаке-сенсею я передам обязательно, он у нас часто бывает. Спасибо еще раз.
-Да нет,- несколько смущенно качает головой Гокудера.- Это вам спасибо, что помогли тогда.
-Ну, Танака-сенсей всегда говорит, что люди должны помогать друг другу,- улыбается она.- И я с ним полностью согласна, потому что это – правильно.
-А почему вы называете его «сенсей»?- заинтересовавшись, спрашивает Хаято.
-Он профессор, раньше преподавал философию, а сейчас вышел на пенсию,- охотно поясняет девушка,- но все его так и называют – Танака-сенсей. Он очень хороший человек.
Гокудера согласно кивает и, тепло попрощавшись с девушкой, выходит на улицу, думая об этом странном совпадении. Похоже, ему везет на профессоров философии. И просто хороших людей.
Вот если бы в отношении всего остального можно было сказать то же самое.
В первую очередь, в отношении него самого.
Поймав такси, Гокудера называет водителю адрес кофейни, куда они ходили с Арчери. Наверное, просто потому, что все еще не хочет ехать домой, а других похожих мест, где можно спокойно посидеть, не знает. Но, уже входя в теплый уютный зал, все-таки признается себе, что отчасти рассчитывает встретить здесь Джи. Хотя зачем – толком не понимает.
Арчери сидит за тем же столиком, что и в прошлый раз, и сразу замечает Хаято. Машет ему рукой, приглашая присоединиться. И, дождавшись, когда отойдет официантка, принимавшая у Гокудеры заказ, прямо спрашивает:
-Что с лицом?
-Да, так,- неопределенно отмахивается Хаято, жалея, что на улице уже стемнело, и очки пришлось снять.- С лестницы свалился. Неудачно.
-Очень неудачно,- чуточку насмешливо фыркает Джи. Облачко пахнущего древесным углем дыма вырывается у него изо рта и медленно тает в воздухе.
Гокудера закуривает и хмурится:
-Даже если и не упал, что с того? Скажете, что не нужно было драться? Что надо быть спокойнее и все прочее в том же духе?
-Не заводись,- примирительно улыбается Арчери,- не скажу и даже не собираюсь.
-Да?- Хаято кивает официантке, благодаря за принесенный кофе, придвигает к себе кружку и недоверчиво смотрит на Джи.
-Да,- кивает тот.- Знание, вбитое в голову насильно, – это бесполезное знание. Потому что следовать ему все равно не будешь, продолжая полагать неправильным.
-Снова кто-то из мудрых философов?- скептически приподнимает бровь Гокудера.
-Нет, я сам так считаю,- качает головой Арчери.- По собственному опыту.
-А у вас был такой опыт?
-Был, и не раз,- пожимает плечами Джи и снова улыбается,- не нужно считать меня человеком, который никогда не ошибался. Мне это свойственно так же, как любому другому.
Эти слова заставляют Гокудеру снова вспомнить о собственных ошибках. В отношении самого Арчери, в отношении…
Да, в отношении Ямамото.
-Что-то случилось?- голос Джи отвлекает от невеселых мыслей.
-Да нет, ничего такого,- опять пытается отговориться Гокудера.
Арчери кивает, и Хаято кажется, что на сей раз у него получилось избежать темы, которая приятна ему еще меньше, чем попытки наставить на путь истинный.
Но только кажется. Потому что Джи, внимательно глядя на него, произносит:
-Помнишь, мы говорили о целях и средствах их достижения?
-И?- настораживается Гокудера, глядя на него исподлобья.
-О том, что каждый сам должен определить для себя важность цели и то, какими средствами он может воспользоваться для того, чтобы достичь ее?- не меняя тона, продолжает Арчери.
Ложечка, которой он помешивает свой кофе, негромко позвякивает, задевая стенки чашки. Странно, но этот звук не раздражает, но почти успокаивает. Как не раздражают и слова Джи, хотя Гокудера, кажется, начинает понимать, к чему тот клонит. И да, то, о чем он сейчас ему говорит, совершенно не должно касаться профессора, но, вопреки собственной логике, Хаято не бесится, а начинает чувствовать что-то, сродни ощущению того, что ему указывают действительно верный путь.
И впервые в жизни он готов этому указанию последовать. Это странно, нелогично, но факт.
-Да, помню,- сдержанно отвечает Гокудера.
-Так вот, важность цели – еще не главное,- Джи стряхивает с ложечки капли кофе, откладывает ее в сторону и смотрит на Хаято,- нужно выбрать правильную цель. Понимаешь, о чем я?
Хаято отвечает ему взглядом в упор, долгим и пристальным. Даже почти не моргает.
-Понимаю,- наконец произносит он.
И действительно понимает.
Что снова ошибся. Тогда, когда решил, что все кончено. И когда думал, что лучше будет обо всем забыть, ошибся тоже. Цель, которую он выбрал, была важной для него. Не менее важной для него, чем та, от которой он отказался, но неправильной.
А правильная… Та, которая на самом деле, по-настоящему правильная…

Выйдя из кофейни, Гокудера смотрит на часы. Стрелки уже успели перевалить за полночь – как и в прошлый раз, за разговором с Арчери он потерял счет времени.
-До понедельника,- Джи поднимает воротник пальто и протягивает руку для прощания.
-До свидания,- Хаято крепко пожимает его ладонь.
И добавляет:
-И спасибо. Профессор.
Джи кивает, улыбается своей сдержанной улыбкой и, повернувшись, шагает прочь.
Проводив его взглядом, Хаято закуривает, достает из кармана мобильник и находит в записной книжке знакомый номер. На какую-то долю секунды к нему вновь возвращается сомнение, но на сей раз он уверенно откидывает его. И нажимает кнопку вызова.
-Да?- в голосе, ответившем после первого же гудка, слышится удивление.
-Привет,- здоровается Гокудера.- Не разбудил?
-Нет, я еще у отца в ресторане. Только что закрылись – от гостей отбоя нет. Праздники же скоро.
-Ага,- рассеянно отвечает Хаято.
Для того чтобы задать следующий вопрос, ему приходится собраться с духом. Немного странно, учитывая то, что он уже все решил.
На другом конце терпеливо ждут, слышно только легкое дыхание и чьи-то приглушенные голоса на заднем плане.
-Ты завтра ничем таким не занят?- наконец произносит Гокудера.- Может, пересечемся?
Ответ следует сразу же:
-Без проблем. Где и во сколько?
-В пять, на Сибуе. Нормально?
-Здорово! Там есть пара отличных мест… Ну, на месте определимся!
-Тогда до завтра?
-До завтра! Увидимся!
-Пока.
Гокудера выключает телефон, сует его обратно в карман. И идет домой, думая о том, что иногда очень полезно ошибаться. Главное, вовремя это понять.

@темы: Ямамото/Гокудера, Ямамото, Джи, фанфикшен, Гокудера

---

фанфик.

[darth strike]

фэндом: реборн!
название: о пользе ошибок.
автор: _bitch.
бета: Ugarnaya_uno.
направленность: слэш.
жанр: UST.
рейтинг: PG-13.
размер: миди.
персонажи: Гокудера, Ямамото, Джи, Киоко, Рёхей эпизодически, несколько оригинальных персонажей.
пейринг: Ямамото/Гокудера.
дисклеймер: все персонажи принадлежат из создателям.
предупреждения: полное АУ, возможен ООС персонажей.
саммари: Гокудера - студент, переведшийся в японский университет, чтобы быть подальше от дома. нельзя сказать, что его жизнь так уж безоблачна - как жизнь любого человека, живущего в чужой стране. особенно в Японии, где до сих пор недолюбливают иностранцев. но живет, учится. вот если бы еще не капитан университетской бейсбольной команды, отравляющий существование своей навязчивой симпатией... однако, все меняется, когда Гокудера узнает о новом преподавателе философии - Джи Арчери, к которому Хаято давно и прочно испытывает острую неприязнь. исключительно острую. но все ли так страшно, как думает Гокудера? наверное, нет, потому что именно Джи становится тем человеком, который помогает Хаято понять, что в некоторых людях он ошибается. а еще то, что ошибки тоже иногда приносят пользу.
от автора: написано на фест форума Domiana. огромное спасибо организаторам феста, всем тем людям, которые голосовали за нас, и отдельное гигантское спасибище Уно-суан, которая терпела мои завывания на тему "я ничего не успею, не напишу, мы все умрем, кровьжопасотона!" и помогала моему детищу обрести вменяемый вид. фик написан на номинацию "яой, мини/миди/макси", тема "университетская тематика".

-Вы слышали? Говорят, у него был роман со студенткой!
-Кто? Кто говорит?
-Моя сестра переписывается с девочкой из Италии, а у той подруга училась в университете, где он раньше преподавал. Так вот эта подруга как-то говорила, что…
Рассказчица понижает голос до шепота, почти неразличимого в шуме переполненного студентами коридора, и до проходящего мимо Гокудеры доносится лишь несколько слов.
-…и она… а он… исключение… Представляете?
Стайка девиц разражается вздохами и восклицаниями, в которых сквозь напускное осуждение явственно слышится восторг. Ах, ну еще бы – запретная любовь, трагедия…
Хаято раздраженно дергает плечом и ускоряет шаг, жалея, что забыл плеер дома. Заткнуть бы уши наушниками, чтоб не слышать всего этого… Тьфу!
-Но я ее понимаю,- летит ему вслед,- он ведь такой красавчик!
-А что, Мико-тян,- хитро интересуется одна из сплетниц,- ты ведь не отказалась бы побывать на месте той девчонки? Ну, скажи…
-Скажешь тоже, Момоко-сан! Хотя…
Гокудера сворачивает за угол чуть ли не бегом, в надежде не услышать идиотского хихиканья, которое непременно последует за этим «хотя». Вот прямо сейчас и последует…
Безмозглые курицы, со злостью думает он, преследуемый приглушенным девичьим смехом, – воспитанные японки не позволяют себе смеяться в голос, как их сверстницы из Европы. Впрочем, это едва ли можно считать плюсом, в остальном все девицы, вне зависимости от континента, абсолютно одинаковы. Их не интересует ничего кроме дурацких сплетен о чьих-то «романах», а перед сессией бегают по пятам за теми, кто занимался, в отличие от них, делом, и клянчат конспекты.
Слишком занятый мыслями о глупости своих сокурсниц, Гокудера смотрит куда угодно, только не по сторонам. И, разумеется, сразу за поворотом врезается в чью-то спину.
-Dannazione!- шипит Хаято сквозь зубы и добавляет по-японски:- Лучше места не нашел, что ли, где встать?!
Парень, которого он толкнул, оборачивается, и Гокудера узнает Ямамото, капитана университетской бейсбольной команды, который учится с ним в одной группе. Тот оборачивается, слегка нахмурившись, но, узнав Хаято, улыбается:
-А, это ты, Гокудера. Привет.
Приятели Ямамото из бейсбольной команды смотрят на Хаято с откровенной неприязнью, – конечно, толкнул их драгоценного капитана, извиниться даже не подумал, так еще и проучить наглеца нельзя. Почему? Так капитан не даст, он невесть с чего записал хамоватого новичка в приятели, и теперь тому сходит с рук такое, за что кого угодно другого они уже давно прижали бы где-нибудь в уголке, да пояснили бы, что к чему.
Гокудера одаривает всю компанию свирепым взглядом, и больше всего достается Ямамото. Хаято всегда терпеть не мог спортсменов (конкуренцию им в этом могли бы составить разве что сплетничающие девицы), считая их высокомерными выскочками, полагающими, что их достижения в соревнованиях дают им неоспоримое превосходство над остальными студентами. А уж подобное снисходительно-покровительственное отношение к себе не переносит вовсе.
Буркнув себе под нос что-то невразумительное, он сворачивает в сторону, чтобы обойти бейсболистов. Настроение, и без того на редкость паршивое, стремится в минус бесконечность, и голос Ямамото, окликающий его, только добавляет раздражения.
-Да постой, Гокудера.
Ямамото догоняет его, кладет ладонь на плечо. Хаято, не останавливаясь, сбрасывает его руку и рычит:
-Не лапай, придурок!
Обескураженный злостью в его голосе, Ямамото отстает на пару секунд, но тут же опять догоняет и шагает рядом, пытаясь заглянуть Гокудере в глаза. Тот замечает это боковым зрением, и раздражение окончательно перехлестывает через край.
-Какого черта тебе от меня нужно?!
Ему приходится прилагать немалое усилие, чтобы не сорваться на крик, – вокруг слишком много народу, студенты и двое преподавателей, переговаривающихся о чем-то возле окна.
-Извини,- примирительно поднимает раскрытые ладони Ямамото,- просто хотел предложить вместе пойти на пару. У нас, кажется, философия сейчас по расписанию?
Гокудера резко останавливается, Ямамото по инерции пролетает вперед на пару шагов и оборачивается:
-Ты чего?
У него недоумение в карих глазах, уголки губ приподняты в нерешительной улыбке, и Хаято ловит себя на том, что хочет его ударить. Очень хочет, до почти физически ощутимого зуда в костяшках пальцев.
-Гокудера?
Улыбка сползает с лица Ямамото, сменяется встревоженным выражением. Гокудера медленно, со свистом выпускает воздух сквозь сжатые зубы и произносит, почти не разжимая губ:
-Во-первых, философия только со следующей недели, придурок.
-Да?- Ямамото снова улыбается, теперь виновато. Он действительно забыл.- А разве этот новый профессор… как его там… Арчери, кажется? Он еще не приехал? Вроде, Сасагава говорила, что…
Хаято чувствует себя так, будто это его ударили – чем-то тяжелым по затылку. И ему хотелось бы надеяться, что прозвучавшая фамилия нового профессора философии тут ни при чем… Но он прекрасно знает, что это не так. И что…
-Гокудера, с тобой все нормально?- обеспокоенный голос Ямамото доносится, как сквозь толстое одеяло – глухо, неразборчиво.- Эй, Гокудера!
-Отвали,- огрызается Хаято. И добавляет невпопад: - Я домой.
-Но ведь у нас две пары еще,- удивляется Ямамото.
-Да и хрен с ними,- отмахивается от него Гокудера, уже идя в сторону лестницы, ведущей в холл первого этажа.
-Я тогда старосте скажу, что ты приболел,- кричит ему вслед Ямамото.
Хаято машет рукой – мол, делай, что хочешь, мне без разницы. Ему на самом деле все равно, даже если за прогул светит дисциплинарное взыскание. В голове гудит от бурлящих в ней мыслей. Так, что, кажется, еще чуть-чуть – и череп лопнет по швам, или мозги из ушей полезут.
К черту, думает Гокудера, с грохотом слетая вниз по лестнице. Поехать домой, выпить пару банок пива и отоспаться хорошенько. И не думать! Ни в коем случае не думать о…
Только на улице, закуривая сигарету уже за воротами университета, он вспоминает, что так и не сказал Ямамото о том, что собирался сказать «во-вторых». Но это, в принципе, может и подождать.

По пути домой у Гокудеры несколько раз звонит мобильный. Сначала на станции, где он в ожидании электрички разглядывает витрину журнального киоска и отчаянно мерзнет в слишком легком пиджаке, который надел вместо залитой утренним кофе куртки. Весь день через задницу, со злостью думает дрожащий на холодном осеннем ветру Хаято, когда в кармане джинсов начинает вибрировать телефон.
На дисплее высвечивается номер Сасагавы Киоко. Она - староста их группы и наверняка хочет узнать, что с ним приключилось такого, из-за чего он пропускает занятия.
После некоторого раздумья Гокудера сбрасывает вызов. Не то чтобы ему так уж претит необходимость выкручиваться и врать, придумывая несуществующее недомогание. Он просто не хочет разговаривать – вообще ни с кем.
Особенно с Ямамото, который звонит, когда Хаято проходит через турникет уже на своей станции. И перезванивает оба раза после того, как Гокудера снова жмет кнопку отбоя. Кретин настырный, со злостью думает он, когда от Ямамото приходит смс.
«У тебя точно все в порядке? Перезвони, как сможешь».
И дебильный смайлик в конце, как всегда.
Надо было сказать, крутится у Гокудеры в голове. Прямо там, в университетском коридоре. Или раньше. Или вообще, сразу. Сразу после того, как…
Он обрывает непрошенное, совершенно не нужное сейчас воспоминание и сует телефон в карман, жалея, что нельзя его просто выключить. Нельзя – потому что именно сегодня должен позвонить отец.
Вот и еще один разговор, которого Хаято избежал бы с радостью, если бы мог. Но это единственное, чего от него требует отец, – поднимать трубку пятнадцатого числа каждого месяца, чтобы отчитаться о том, как идут дела в универе, и ответить, получил ли он банковский перевод. Несколько сухих, почти официальных фраз – гораздо проще, чем жить, как раньше, в доме, который он уже много лет не считает своим. Только все равно каждый раз после такого разговора Гокудера испытывает жгучее желание разбить мобильный – и больше никогда не слышать отцовского голоса. Глуховатого, с едва уловимыми нотками вечной вины перед своим сыном, которого лишил едва ли не самого главного…
От резкого сигнала приближающегося к платформе поезда Хаято вздрагивает и с облегчением отбрасывает незаконченную мысль. Он все равно вернется к ней сегодня, это неизбежно. Но хотя бы пока можно не думать.
Жаль, что это «пока» не затягивается – телефон снова звонит, когда до нужной Гокудере станции остается еще три остановки. Он оглядывается на неодобрительно косящихся на него пассажиров – в Японии не принято разговаривать по мобильному в общественном транспорте – и пересаживается в дальний конец вагона.
-Да?
-Здравствуй, Хаято. Не отвлекаю?
-Не отвлекаешь,- бросает он, забыв поздороваться в ответ.
И, не дожидаясь вопросов, скороговоркой выпаливает ответы на них: в университете все нормально, три зачета сдано, еще столько же на следующей неделе, перевод получил еще вчера и больше ему ничего не нужно.
-Хорошо,- отвечает отец.- Если тебе что-то понадобится…
-Я позвоню,- перебивает его Хаято и морщится, слыша в трубке что-то, похожее на подавленный вздох. - Все, я пошел. Сейчас моя остановка.
-Ты разве еще не на лекциях? - удивленно спрашивает отец.
-Отменили последнюю пару,- врет Гокудера, не моргнув глазом.- Ну, я…
-Подожди, пожалуйста. Я хотел еще кое о чем с тобой поговорить. Как раз, кстати, о твоем университете.
-Я… слушаю,- отрывисто произносит Хаято, уже догадываясь, о чем пойдет речь.
Вернее, о ком.
-Ты уже наверняка слышал о том, что профессор Арчери теперь будет у вас преподавать,- начинает отец после небольшой паузы.
Хаято, у которого почему-то возникает впечатление, что отец тщательно подбирает слова, утвердительно хмыкает в трубку.
-И я хотел бы попросить тебя, зная о том, что у вас с Джи… с профессором Арчери,- поправляется он, случайно назвав своего приятеля по имени, чего всегда избегает в разговорах с сыном,- сложились достаточно непростые отношения. Хотя я, если честно, никогда не понимал, почему…
А ты многого не понимал, думает Гокудера зло. Не понимал и не понимаешь до сих пор. Непростые отношения, вот как? Правильнее было бы сказать, что сильнее я ненавижу только одного человека. Но ведь ты всегда избегаешь прямых формулировок в том, что касается чувств, не так ли, отец?
-И о чем ты хочешь меня попросить?- прерывает Хаято затянувшуюся паузу.
-Я хочу, чтобы твое личное отношение к профессору Арчери никоим образом не сказывалось на твоей учебе, Хаято. Ты должен обещать мне это.
У Гокудеры на языке вертится сразу несколько ответов, но он знает, что ни один из них не будет произнесен вслух, сколь бы соблазнительным это ни казалось. Что бы ни говорили окружающие (в том числе и отец, кстати) о вспыльчивом характере Хаято – мол, слишком часто поддается сиюминутным порывам и не умеет сдерживаться – он знает, что это не так. И если на одной чаше весов – секундное удовольствие от сказанной отцу гадости, а на другой – перспектива дальнейшего обучения в Японии, он сумеет принять верное решение. Даже если это будет стоить ему вот этого… обещания.
-Хорошо, я обещаю,- спокойно произносит Гокудера.
В этот момент он почти гордится собой – в голосе отца, явно не ожидавшего столь скорой капитуляции своего упрямого сына, сквозит замешательство:
-Ты… уверен, Хаято?
Почти гордится – потому что на самом деле повода для этого нет.
-Да, уверен! - раздраженно огрызается Гокудера. - Или мне прилететь в Италию и поклясться на Библии, чтобы ты поверил?
В динамике слышится тяжелый вздох – конечно, дражайшее дитя опять в излюбленном репертуаре «божьего наказания». Вспыльчивый, вздорный… каким там его еще считают?
-Хаято, я вовсе не хотел тебя обидеть,- мягко говорит отец, и Гокудера с трудом подавляет раздраженный выдох, уже рвущийся наружу.- Не нужно никуда лететь, я и так тебе верю. Просто я в курсе того, как ты относишься к…
-Слушай,- перебивает Гокудера. Ему приходится прикладывать немало усилий, чтобы голос снова звучал ровно. Просто знает, что иначе это выльется в очередную попытку душеспасительной беседы, и тогда он точно сорвется и нагородит глупостей.- Я знаю, что ты в курсе того, как я отношусь к… профессору Арчери. Но я даю тебе слово, что это никак не повлияет на мою учебу у него.
И добавляет после недолгой паузы, очень надеясь, что его слова не звучат как оправдание:
-Ты можешь сомневаться, но я умею отделять личное от… остального. И от дела в том числе.
В динамике некоторое время не слышно ничего, и Гокудере на какое-то мгновение начинает казаться, что связь оборвалась. Такое бывает иногда при звонках с другого континента. И он не слишком-то уверен в том, что сможет так же спокойно повторить все еще раз, если отец сейчас перезвонит.
-Хорошо,- наконец оживает трубка отцовским голосом.- Я тебе верю. Спасибо, Хаято.
А вот без этой благодарности, на взгляд Гокудеры, вполне можно было обойтись.
-Ладно,- бурчит он,- мне на самом деле пора выходить. Пока.
И отключает телефон раньше, чем услышит ответное прощание.

-Добрый день, Гокудера-сан,- пожилой хозяин крошечного магазина, где Хаято постоянно покупает продукты, улыбается ему из-за кассы.
-Здравствуйте, Хашимото-сан,- кивает Гокудера в ответ, привычно придерживая стеклянную дверь – на ней барахлит доводчик, и если ее просто отпустить, дверь захлопнется с жутким грохотом.
-Вы сегодня рано,- продолжает Хашимото, пока Хаято сосредоточенно выдергивает корзинку для покупок из стопки других.- Занятия отменили?
Корзинки проволочные, постоянно цепляются друг за друга, а старику-хозяину всегда скучно – покупателей в его магазинчике очень мало, местные жители в основном ездят за покупками в расположенный неподалеку торговый центр. Так что Хашимото никогда не упускает возможности поболтать с редкими клиентами.
Гокудера привык к этому за те полгода, что живет здесь, и даже время от времени задерживается, чтобы переброситься парой фраз с Хашимото или его женой, иногда подменяющей мужа за кассой. Но сегодня он совершенно не настроен на разговоры, и обычная приветливая болтовня старика кажется ему навязчивой почти до отвращения.
-Вроде того,- коротко бросает Хаято, ныряя в узкий проход между стеллажами.
Торопливо сгружает в корзину несколько коробочек бенто и, поразмыслив, добавляет к ним упаковку пива. Конечно, вряд ли это поможет ему расслабиться, но хоть попытаться-то можно.
-Три пачки «Лаки», пожалуйста,- просит он, ставя корзину перед кассой,- и зажигалку.
И сосредоточенно смотрит в сторону, пока Хашимото пробивает его покупки. Слава богу, старик больше не пытается его разговорить, – догадался, наверное, по выражению лица, что сегодня этого делать не стоит.
Расплатившись, Гокудера выходит на улицу и тут же достает из пакета банку пива. И плевать, что оно холодное, а он и так замерз настолько, что даже в магазине не успел отогреться. И на то, что он с самого утра ничего не ел, и его гарантированно «поведет» после первой же банки на голодный желудок, плевать тоже.
Он открывает пиво, осушает залпом сразу наполовину. Пальцы, кажется, почти примерзают к тонкой жести, но в голове понемногу начинает растекаться звенящая пустота, почти блаженная после бардака, целый день творящегося в мыслях.
Неловко прижав банку локтем к боку, Гокудера достает сигареты, закуривает и идет вверх по улице. Домой – там можно будет отрубить телефон, включить обогреватель и… да, пожалуй, он сегодня все-таки напьется. Имеет право после такого-то денька.
Хаято отходит довольно далеко от магазина, когда слышит, как позади него останавливается подъехавшая машина. Хлопает дверца, он машинально оборачивается и едва не роняет сигарету.
С такого расстояния ему не видно лицо человека, пересекающего тротуар и подходящего к двери магазина старика Хашимото. Но длинные, почти до плеч волосы – рыжевато-русые, каких не бывает у японцев… Походка и жест, которым человек у магазина поднимает воротник элегантного черного полупальто. Его осанка, манера держать себя…
Вот только какого черта он делает здесь?!
Сердце тяжело и гулко бухает о ребра. Гокудера чувствует, как покрывается липкой испариной спина под пиджаком и джемпером, когда тот, возле магазина, поворачивается и смотрит в его сторону. Ощущает его взгляд на себе – внимательный, пристальный…
И, развернувшись, стремительно шагает прочь, прежде чем его окликнет голос, такой же знакомый, как и все в этом человеке. Гокудера почти слышит этот голос – спокойный, ровный. Может быть, сейчас в нем прозвучит легкое удивление от неожиданной встречи…
Вместо голоса до него долетает грохот захлопнувшейся магазинной двери. А на третьем или четвертом от магазина перекрестке Хаято догоняет та самая машина – частное такси с фонариком чётин на крыше и яркими рекламными логотипами по бокам. Чуть сбрасывает скорость перед перекрестком, но проезжает мимо, так и не остановившись, и через несколько минут скрывается за поворотом в дальнем конце улицы.
Хотя Гокудера почти уверен, что видел, как сидящий на заднем сидении человек обернулся…

На следующее утро он просыпается с самым отвратительным самочувствием, и шесть банок пива, которые он «приговорил» вчера вечером, здесь совершенно ни при чем. Все гораздо проще – Гокудера банально простудился. Все-таки, в конце октября не стоит разгуливать в пиджаке и тонком джемпере.
В горле как будто застрял ком колючей проволоки, глаза слезятся, а носом дышать невозможно – как всегда при простуде. Голова гудит (вот тут, кстати, вполне может быть виновато еще и пиво), и все тело сковывает ватная слабость, едва оставляющая сил на то, чтобы дойти до кухни и заварить чаю.
И лекарств, конечно же, никаких. Гокудера раздраженно хлопает дверцей шкафчика, на нижней полке которого сиротливо притулилась упаковка пластырей и перекись водорода, и, прихватив кружку с чаем, тащится обратно в комнату. В принципе, отсутствие лекарств – это не так уж и страшно. Можно позвонить в какую-нибудь аптеку, предоставляющую услугу доставки на дом.
Только для этого нужно сначала найти телефон, а вот это уже проблематично. Стационарного аппарата в съемной квартире нет, куда он вчера зашвырнул мобильник, Хаято в упор не помнит, а ползать по комнате в таком состоянии – то еще удовольствие.
Впрочем, с этим ему везет – видимо, исключительно ради разнообразия – и мобильный Гокудера находит почти сразу. Выключенный телефон валяется на самом видном месте – рядом с кроватью, на полу. Когда Хаято его включает, аппарат моментально разражается сигналами принятых смс. Пять штук подряд, надо же… Интересно, кому он вчера так срочно понадобился?
Понятное дело, кому, морщится Гокудера, глядя на экран. Все пять сообщений – от Ямамото. И все пять он удаляет, даже не открыв. Какая разница, что там пишет этот придурок.
Отыскав в записной книжке номер старосты, Гокудера нажимает кнопку вызова. Сасагава снимает трубку после первого же гудка, она всегда отвечает сразу.
-Гокудера-кун? Привет,- доносится ее голос, едва слышный за чьими-то воплями на заднем плане.- Извини, ты не подождешь секундочку?
Хаято утвердительно мычит в трубку, и некоторое время слушает, как Сасагава уговаривает крикуна вести себя хоть чуточку потише. Кто это у нее там такой… ненормальный, интересно?
-Братик, пожалуйста…- долетает из динамика обрывок фразы, и Гокудера вспоминает – точно, это ее старший брат. Рёхей, кажется. Да, точно. Учится на курс старше, звезда университетской боксерской команды и тот еще псих на самом деле. Как, впрочем, все их спортсмены. Специально, что ли, таких придурковатых подбирают?
-Извини, пожалуйста, еще раз, Гокудера-кун,- снова обращается к нему староста,- брат вчера приехал с соревнований, первое место взял. Так что радуется. Как ты себя чувствуешь? Ямамото-кун вчера сказал, что ты приболел. На занятия придешь сегодня?
-М-м, я тебе из-за этого и звоню,- начинает Хаято, но приступ кашля не дает ему договорить.
-Что, совсем плохо?- сочувственно спрашивает Сасагава.- Ты не приходи тогда сегодня, лечись. И врача вызови обязательно, сейчас как раз эпидемия гриппа начинается, я по радио вчера слышала. У тебя лекарства есть?
-Да, были где-то,- не слишком убедительно врет Гокудера, борясь с новым припадком кашля.
-Точно?- недоверчиво переспрашивает староста.- Если нет, так я могу перед занятиями заехать к тебе, привезти, что нужно.
-Да нет, не надо,- отказывается он.- Я уже в аптеку позвонил, сейчас привезут.
-А говоришь, что все есть,- укоризненно замечает Сасагава и спохватывается:- Ой, прости, мне бежать пора. Брат хочет меня до универа подбросить, у нас сегодня занятия в одно время начинаются. Ты поправляйся, если что-нибудь будет нужно, звони обязательно! Пока!
-Пока,- хрипит в трубку Гокудера и отключает телефон, еще успев услышать очередной вопль старшего Сасагавы, зовущего сестру.
Весь день проходит в каком-то полузабытьи. Гокудера то дремлет вполглаза на промокших от его пота простынях, сбившихся в ком, расправить который у него нет ни сил, ни желания. То просто валяется на кровати, бездумно глядя в потолок и вставая только для того, чтобы сходить в туалет и налить себе еще чаю.
Привезенные вежливым курьером из аптеки лекарства помогают мало – Хаято попеременно кидает в жар и колотит крупной ознобной дрожью, и он всерьез задумывается о том, чтобы воспользоваться советом Сасагавы и вызвать врача. Вот только вспомнить, куда же он дел свою страховку, Гокудере так и не удается, так что приходится от этой идеи отказаться.
А ближе к вечеру в квартире раздается звонок. Хаято, незадолго до этого в очередной раз провалившийся в болезненную полудрему, долго не может сообразить, что звонят в дверь, а не на мобильный, как ему поначалу кажется.
-Пошли к черту,- бормочет он сквозь сон, кутаясь в одеяло,- нет меня… вчера умер…
Но пронзительные трели не только не стихают, а наоборот, кажется, становятся еще громче и еще настырней. Выругавшись, Гокудера рывком садится в постели – о чем тут же жалеет, потому что голова начинает кружиться от слишком резкого движения, и перед глазами все плывет – и хватает лежащий возле кровати мобильник.
-Какого…- хрипит он, понимая, что телефон выключен, хотя звонки все еще режут слух.- Убью!
Кое-как выпутавшись из одеяла, Хаято добирается до прихожей и распахивает дверь, полный решимости привести свою угрозу в действие, хотя ему самому кажется сомнительным, что действительно это сможет.
-Какого…- снова начинает он, но договорить ему не дают.
-Йо! Слушай, а ты на самом деле плохо выглядишь…
Перед глазами маячит раздражающе яркое пятно – спортивная куртка с логотипом бейсбольной команды. Очень знакомым логотипом.
Гокудера, поморщившись, переводит взгляд выше – уже, конечно, догадываясь, чье лицо увидит.
-Чего надо?
-Мне Сасагава сказала, что ты совсем разболелся,- Ямамото, против своего извечного обыкновения, не улыбается. Смотрит сочувственно и встревоженно, а между бровей залегла тонкая морщинка.- Но, честно говоря, не думал, что все так серьезно.
-Удостоверился?- хмуро спрашивает Гокудера. Слабость наваливается снова, еще хуже, и для того, чтобы хоть как-то стоять, ему приходится цепляться за дверной косяк.- Можешь валить, если…
Жестокий приступ кашля сгибает его пополам, он отпускает притолоку, схватившись за горло, и предсказуемо начинает заваливаться вперед, на лестничную площадку.
Вот дерьмо, успевает мелькнуть в голове. Не хватало еще шлепнуться прямо под ноги этому…
Сильные руки подхватывают Гокудеру у самого пола – серого, сплошь замызганного грязными следами кроссовок. Сколько же этот придурок Ямамото тут топтался? Долго, судя по всему…
Хаято хрипит сквозь кашель, что не надо. Не надо его трогать, и чтобы Ямамото вообще отвалил. Более-менее внятно звучат два или три слова, но Ямамото и их не слушает. Он отводит Гокудеру в комнату и помогает сесть на кровать. И идет обратно к двери.
Вот и хорошо, думает Гокудера, вот и проваливай. Но Ямамото закрывает дверь совсем не с той стороны, с которой должен, и, разувшись, направляется на кухню. Уверенно, как будто уже бывал у Хаято дома.
-Эй, что тебе там…- раздраженно повышает голос Гокудера. Зря, конечно же. Чертов кашель опять дерет горло, не давая сказать хотя бы слово.
С кухни доносится шум воды в электрическом чайнике, звякает посуда и хлопают дверцы шкафчиков. Судя по этим звукам, Ямамото всерьез взялся за исполнение роли доброго самаритянина. Как будто кто-то его об этом просил.
Хотя, может, и просил, приходит в голову Гокудере. Наверняка Сасагава, больше некому.
Кашель понемногу стихает, но сил даже на то, чтобы сидеть прямо, не остается совсем. Гокудера утыкается лбом в колени, его снова начинает знобить, и он, не разгибаясь, шарит рукой позади себя, пытаясь нащупать одеяло.
-Погоди,- раздается совсем рядом, а спустя секунду одеяло само ложится ему на плечи.
Хотя, разумеется, не само – его одной рукой накидывает на Хаято Ямамото, а второй протягивает кружку с чем-то горячим.
-Выпей, полегче станет,- говорит Ямамото.
-Что это?- Гокудера подозрительно заглядывает в кружку.
Ее содержимое доверия ему не внушает – уж больно цвет странный, да еще на поверхности плавает какая-то сушеная трава.
-Настой от кашля,- терпеливо объясняет Ямамото,- вкус так себе, но помогает хорошо. Мне его мой старик раньше заваривал, когда я болел.
-А сейчас?- зачем-то спрашивает Хаято.
-А сейчас я не болею,- на лице Ямамото появляется улыбка.- Давай пей, пока горячий.
Вот только японской народной медицины ему не хватает для полного счастья, думает Гокудера. Он, как, наверное, любой современный молодой человек, с крайним скептицизмом смотрит на так называемые нетрадиционные методы лечения. Вроде вот этого отвара какой-то столетней ромашки.
-Нафига?- морщится он, отворачиваясь от кружки.- У меня таблетки есть.
-Это лучше,- продолжает настаивать упорный Ямамото,- точно тебе говорю.
Если бы не жуткая слабость, снова накатившая после приступа кашля, если бы не полнейшее нежелание вообще что-то говорить, Гокудера, может, и поспорил бы. И отказался.
Черт с тобой, думает он, и берет кружку из рук Ямамото. И, конечно же, обжигает пальцы о ее горячие бока.
-Осторожней,- заботливо поворачивает кружку ручкой к нему Ямамото.- Горячий.
Гокудера что-то буркает в ответ и, подув на отвар, делает осторожный глоток.
-Тьфу, блин! Что это за гадость?!
Ямамото, придурок, радостно ржет и начинает перечислять составляющие своего адского варева. На пятом или шестом Хаято требует прекратить, потому что на слух это еще хуже, чем на вкус. Вот правильно он всегда думал, что японцы странные. Нормальному человеку и в голову не пришло бы использовать для употребления внутрь вещи с такими названиями.
-Да ладно тебе,- ухмыляется Ямамото,- оно только звучит так, а на самом деле…
-Еще хуже, чем звучит,- перебивает Гокудера.- Не буду я эту дрянь пить.
-Но ведь…- начинает заново Ямамото, и следующие пять минут они пререкаются насчет методов лечения вообще и вот этого – в частности.
Ямамото уговаривает и так, и эдак, и даже приносит с кухни стакан подогретого сока – запить. Гокудера, хоть и понимает, что ведет себя как капризный малолетний засранец, отпирается изо всех сил. Жаль только, что силы очень быстро заканчиваются, и потом – это же Ямамото. Ему, как говорится, проще дать, чем объяснить, почему не…
А вот это, кстати, не такое уж и удачное сравнение, думает Гокудера, глотая «через не могу» травяной отвар. Навевает не совсем приятные и уместные в данный момент воспоминания. В частности, о том, что он собирался сказать Ямамото еще вчера.
Может, сказать сейчас, раз уж пришел? Зря, кстати, пришел. И траву эту свою вместе с заботой зря приволок. Совершенно точно зря.
Хаято вертит в руках пустую кружку, морщится от въедливой горечи на языке, от которой не помог даже приторно-сладкий сок. Сок, кстати, тоже Ямамото притащил. Персиковый. И еще целый пакет какой-то еды – Гокудера как раз замечает его через открытую дверь кухни, стоящий прямо на столе.
-Есть хочешь?- спрашивает Ямамото, перехватив его взгляд.- Я там принес кое-чего.
Зря принес.
Потому что вот именно после этих слов Гокудера понимает, что ничего он сейчас Ямамото не скажет. Ни слова из того, что собирался сказать. Черт знает, с чего вдруг на него нашло, но отчего-то это кажется Хаято неправильным – сказать те самые слова. Не вообще, а именно сейчас.
Вот же… блин!
-Слушай, да ты спишь на ходу,- с улыбкой замечает Ямамото, который опять ничего не понял.
Гокудера рассеянно кивает. Ну да, думает он, точно ничего не понял. Да и откуда бы взяться пониманию, он же не телепат, Ямамото этот. У него и с намеками-то плохо – только если прямо говорить.
А прямо Хаято сейчас точно ничего не скажет. И поэтому просто кивает еще раз.
-Ну, я пойду тогда?- помявшись немного, говорит Ямамото.- А ты ложись. Или, если хочешь, я… ну, остаться могу. Ты только не подумай ничего… такого! Я на полу лягу, если что.
-Э-э… что?- выдавливает Гокудера, глядя на него и честно пытаясь понять, что «такого» он должен был подумать, а заодно с этим осознать тот факт, что вот это «если что» подразумевает, что на полу Ямамото ляжет в том случае, если Гокудера откажется делить с ним свое холостяцкое лежбище.
Которое, кстати, на двоих ну никак не рассчитано.
Хаято отгоняет эту нелепую, невесть откуда взявшуюся мысль. С чего его вообще должно волновать то, что на его кровати вдвоем не поместиться? Да он вообще не собирается терпеть этого придурка под боком, особенно сейчас. Потому что он болеет, вообще-то, а у придурка есть отвратная привычка складывать свои длинные и тяжелые конечности на того, кто…
Стоять, осаживает себя Гокудера. Это тут причем?
-У меня запасного футона нет,- бурчит он, старательно не глядя на Ямамото.- И… и сквозняк,- добавляет зачем-то. Ну, вроде как последний аргумент против ямамотовской ночевки на полу.- Холодно, короче.
-Да?- в голосе Ямамото разочарование только слегка разбавлено облегчением.- Ну, ладно тогда… Я пойду. Ты еду не забудь в холодильник убрать, там суши… испортиться могут. Или я…
-Я сам,- мотает головой Хаято.
-Ладно,- повторяет Ямамото.- Счастливо. Выздоравливай.
А потом идет к двери, надевает кроссовки и уходит. Просто уходит, не обернувшись, чтобы улыбнуться на прощание или помахать рукой, как он делает это, когда они прощаются возле университета. Только негромко щелкает замок, и слышно, как Ямамото сбегает вниз по лестнице. И все.
Гокудера сидит на кровати, так и держа в руках пустую кружку. И смотрит на оставленный Ямамото пакет с едой, который стоит на кухонном столе.
Да, суши лучше убрать в холодильник. А то испортятся.

К началу следующей недели жизнь Гокудеры возвращается в привычную колею.
Болезнь, к счастью, оказалась не гриппом, а банальной простудой, наложившейся на нервное напряжение. Так, по крайней мере, сказал вызванный нашедшим свою страховку Хаято врач. Предложил, правда, лечь в клинику на пару дней, но больше для профилактики, и Гокудера отказался, предпочтя отлежаться дома. А через три дня ему на самом деле стало гораздо легче, даже донимавший его кашель прошел почти без следа.
Так что, в общем и целом, в понедельник, стоя перед воротами университета, Хаято чувствует себя практически, как обычно. Ну, может, за исключением некоторых моментов.
Одним из них является тот факт, что именно с этого дня у его группы начинаются лекции нового профессора философии. На короткое мгновение возникает даже соблазнительная мысль о прогуле, но Гокудера вспоминает разговор с отцом и не без сожаления отбрасывает ее. Он обещал. Точка.
А вот вторым поводом для… ну, не то чтобы беспокойства, но какого-то странно навязчивого ощущения неправильности, что ли… Короче, второй день Гокудеру не покидают мысли о Ямамото. С того самого вечера, когда он явился к Хаято с едой и своим «адским варевом», бейсболист ни разу не позвонил и даже не скинул ни одного смс.
Ну, так и радуйся, раздраженно говорит себе Гокудера, в очередной раз поймав себя на том, что прислушивается в ожидании писка телефона. Сам же хотел, чтобы он от тебя отстал и не донимал больше. Почему тогда теперь, когда это случилось, и случилось, более того, само собой, без удручающей необходимости вести эти дурацкие разговоры на тему «извини, но», тебя не покидает стойкое чувство, что все пошло не так, как должно было идти?
Хаято выбрасывает в урну окурок и достает из пачки новую сигарету. Вливающийся в ворота поток студентов уже успел основательно поредеть, пока он стоит здесь, – значит, занятия вот-вот начнутся. И ему, в принципе, тоже не мешает поторопиться. Тем более что первой парой как раз философия.
Пока Гокудера раздумывает, выкурить ли ему еще одну сигарету и потом бежать до аудитории или не курить и пойти спокойно (а на самом деле банально тянет время), напротив ворот с визгом тормозов останавливается ярко-красный трехдверный внедорожник с логотипом боксерской команды университета на лобовом стекле. Пассажирская дверь распахивается, из салона под оглушительные раскаты тяжелого рока выбирается Киоко, поворачивается, чтобы подвинуть пассажирское кресло и выпустить кого-то еще с заднего сиденья.
К немалому удивлению Хаято, этим кем-то оказывается Ямамото. Выбравшись из салона, он с явным облегчением потягивается, разминая затекшие ноги, пока Сасагава откидывает сиденье обратно и закрывает дверь.
Грохот гитарных рифов стихает, но ненадолго – стекло на двери опускается и из него высовывается голова старшего брата Киоко:
-Я за тобой заеду после сборов, хорошо?!- орет он, не трудясь (или не догадываясь) сделать музыку тише.
-Хорошо!- перекрикивает завывания певца Киоко.- Увидимся, братик!
-Спасибо, что подвез, семпай!- кричит Ямамото.- Пока!
-Да без проблем!- машет Рёхей.- Счастливо!
Исчезнув в салоне, он резко швыряет машину вперед. На асфальте остаются следы покрышек, а из оставшегося открытым окна на всю улицу грохочет музыка.
Придурочный спортсмен, мысленно констатирует Гокудера. Интересно, он их всю дорогу под эту какофонию вез? Это ж ума лишиться можно.
-Привет, Гокудера!- окликает Киоко.
Хаято здоровается сначала с ней, потом смотрит на Ямамото. Тот кивает – молча, только слегка приподняв уголки рта в улыбке. Но взгляд его при этом остается совершенно бесстрастным – в лучших, блин, традициях потомка самураев, думает Гокудера. Это лучшее, что сейчас приходит ему в голову. Потому что вот то, что он сейчас видит, настолько не похоже на Ямамото, что даже почти обескураживает.
Пока Гокудера соображает, что все это означает, а Киоко удивленно смотрит то на одного, то на другого, Ямамото поправляет на плече лямку рюкзака и совершенно буднично произносит:
-Давайте пойдем уже, а то опоздаем. Занятия через пять минут начнутся.
Сасагава, спохватившись, смотрит на часы и чуть ли не бегом устремляется к воротам универа, не забывая поторопить обоих парней:
-Правда, давайте скорее. У нас же философия сейчас еще! У нового профессора!
Ямамото, кивнув, шагает за ней, и Гокудере остается только последовать их примеру.
Но, идя следом за Ямамото, глядя в его спину, на которой болтается рюкзак с пристегнутым к нему футляром с бейсбольной битой, Хаято ловит себя на том, что думает он сейчас вовсе не о философии.
А о том, что…
Что вот это сейчас было, мать его?!
То самое ощущение неправильности набирает обороты, вытесняя все остальные мысли, хотя Гокудера и не может понять, почему его так сильно беспокоит такое поведение Ямамото. Снова возникает вопрос – не этого ли он сам хотел? И за ним опять – тогда почему такая реакция?
Эти два вопроса, хоть и являются, по мнению самого Хаято, нелепыми и даже идиотскими, отчего-то упорно не желают покидать его голову до самой аудитории. Да и когда он уже сидит на своем обычном месте в предпоследнем ряду, нет-нет, но поглядывая в сторону переговаривающегося с кем-то из приятелей Ямамото, на выход они тоже не торопятся.
Да что же такое, а?
-Доброе утро, господа.
Задумавшийся Гокудера вздрагивает от звука ровного, хорошо знакомого голоса. И мельком думает о том, что один положительный момент в появлении профессора Арчери все-таки есть – все постороннее мгновенно, как ветром, выдувает из головы. Остается только напряжение, похожее на готовность ответить на нападение в любой момент.
Как всегда, когда он видит его.
Профессор небрежным движением закрывает за собой дверь, пересекает аудиторию и останавливается возле преподавательского стола, внимательно оглядывая студентов.
Те поспешно поднимаются со своих мест для традиционного поклона и приветствия, которое звучит несколько вразнобой, но с огромным энтузиазмом в голосах.
-Вижу, вы меня ждали,- чуть заметно улыбается Арчери, дождавшись, пока все снова рассядутся по местам.- Или здесь так любят философию?
По аудитории после его слов прокатывается волна восторженного шепота и кокетливых смешков. Шепчут и хихикают, конечно же, девицы, и Гокудера снова фыркает про себя – как мало этим полоумным, оказывается, для счастья надо. Всего-то увидеть героя последних сплетен собственной персоной. А на философию им, по большому-то счету, плевать.
Именно в этот момент взгляд профессора останавливается на Хаято. В светло-карих глазах мелькает узнавание, а Гокудера почему-то на мгновение ощущает себя ребенком, которого взрослый заметил, когда он строил ему рожи за спиной. Всего на мгновение, но этого хватает, чтобы привычная злость ужалила изнутри горячей иголкой. Он, черт возьми, уже давно не ребенок, так какого…
-Но, в любом случае, я рад нашему знакомству,- невозмутимо продолжает Арчери.- И надеюсь, что оно окажется не только приятным, но и продуктивным.
Его взгляд скользит дальше, но Хаято уверен, что успел уловить тень улыбки на губах профессора. Ему совершенно ясно, что именно вызвало ее, и вот это злит еще больше. Чтобы хоть как-то скрыть свои чувства (обещание, данное отцу, помни о нем!), Гокудера открывает тетрадь с конспектами лекций предыдущего преподавателя. Их не так много, но Арчери наверняка будет спрашивать, что студенты успели изучить в этом году и…
-Конспекты вам сегодня не понадобятся,- голос профессора перекрывает шелест тетрадных листов – оказывается, в старые записи полезло больше половины студентов.
Ответом на его слова становится новая волна шепота, на это раз удивленного. Даже Гокудера отрывается от своей тетради и озадаченно смотрит на Арчери.
-Скажите мне, господа,- профессор присаживается на край своего стола и снова обводит аудиторию внимательным взглядом,- а для чего мы с вами собрались здесь сегодня, и будем собираться впредь?
-Чтобы изучать философию?- со смешком предполагает чей-то голос с задних рядов.
-Верное суждение,- улыбнувшись, кивает Арчери.- Но – зачем? Зачем вам ее изучать?
Студенты, явно введенные в замешательство столь неожиданным для них вопросом, по большей части молчат. Кое-кто украдкой переговаривается между собой, но ответить профессору пока не решается никто.
-Повышение общей культуры будущих специалистов, то есть нас, является одной из целей изучения философии,- неожиданно даже для самого себя начинает Гокудера.- Это же элементарно. Мы изучаем философию, чтобы впоследствии овладеть определенным кругом знаний и уметь применять их на практике. Как в повседневной жизни, так и в профессиональной деятельности.
К нему оборачивается едва ли не вся аудитория. Кто-то кивает согласно и одобрительно, кто-то хмурится от его слегка пренебрежительного тона, которым, по их мнению, совершенно недопустимо общаться с профессором.
-Довольно неплохое определение,- самого профессора, похоже, тон студента волнует в последнюю очередь.- Не совсем конкретное, но вполне приемлемое. Если вы приведете примеры, возможно, мы сможем понять вас еще точнее…
Он делает паузу, подразумевающую, что Гокудера должен представиться, прежде чем продолжить. Можно подумать, ему это необходимо, фыркает про себя Хаято, но здравый смысл все же подсказывает, что так правильно – остальным ни к чему знать о знакомстве нового профессора и переведенного в начале года студента.
-Гокудера Хаято,- кивает он.- А насчет примеров… Скажем, Сократ. Главная тема его трудов – это человек и его нравственные принципы, которые не утратили актуальности и в наше время. К тому же, он завещал исследовать и размышлять, а это в первую очередь применимо именно к студентам.
-Прекрасно, синьор Гокудера, отличный пример,- кивает Арчери.
Он говорит по-японски, и от этого традиционное итальянское обращение кажется Хаято чуждым и неуместным. Однако в следующую минуту он об этом забывает, потому что профессор выдает нечто совершенно неожиданное:
-Но что вы ответите мне, если я скажу, к примеру, что философия – в том виде, в котором она существует сейчас – не является наукой, как таковой, и, следовательно, не обязательна для изучения в университете?
Он чуть склоняет голову к плечу – жест, знакомый Гокудере давным-давно, как и выражение вежливой заинтересованности на лице Арчери. О, да, он это любит – задать каверзный вопрос и понаблюдать, как оппонент барахтается в собственных доводах, как в грязной луже. Прежде Хаято не раз попадал в эту ловушку, но сейчас не позволит размазывать себя. Тем более, на глазах у всех.
-Вполне возможно, вы правы, профессор,- Гокудера делает паузу, специально, чтобы дождаться выражения разочарования на лице Арчери, а уж потом «нанести решающий удар», но тот продолжает смотреть все с тем же интересом, и Хаято продолжает:- Но не совсем. Возможно, философия сама по себе уже и не является той наукой, которой была, скажем, до девятнадцатого века. Но отрицать ее значение в программе образования не слишком верно. Да, точные науки дают знания, но именно философия учит объективно размышлять о полученном, делать логически верные выводы. А это как раз те качества, которыми должен обладать хороший специалист, вне зависимости от сферы его деятельности.
Заканчивает Гокудера в звенящей тишине, чувствуя на себе взгляды однокурсников. Но его это совершенно не волнует – он ждет, что же ответит на его монолог профессор.
Тот слегка приподнимает уголки рта в улыбке – сдержанное поощрение за удачный выпад. Удачный, но не решающий, как наивно полагал минуту назад Хаято.
-Вы верно подметили насчет девятнадцатого века, синьор Гокудера. Но в курс обучения на вашем факультете входит также изучение современных философов. А их труды иногда напоминают бессвязный поток мыслей, причем в некоторых, особо тяжелых случаях создается впечатление, что рассуждающий и сам теряет нить собственных размышлений.
Вот, значит, как, думает Хаято, чувствуя, как его затопляет злой и одновременно чуточку восторженный азарт. Нечто похожее он испытывает во время хорошей драки, когда соперник равен ему по силам. А драться Гокудере приходится довольно часто. По многим причинам, и его вспыльчивый характер является лишь одной из них.
Так вот, здесь и сейчас – почти то же самое. Только вместо кулаков – слова, а соперник – тот, с кем он давно мечтал встретиться на равных – не самоуверенный старшекурсник, желающий указать выскочке-гайдзину его место, а не менее самоуверенный профессор, который считает себя самым умным.
Ну, удачи ему.
-Иногда – возможно,- снова почти соглашается Хаято. Только почти.- Но, согласитесь, как и в любой науке, только время может показать, кто действительно нес ахинею, в которой сам разбирался с трудом, или не разбирался вовсе, а кто, напротив, высказывал дельные мысли.
-Однако мы говорим о том, что происходит здесь и сейчас,- спокойно возражает Арчери.- А здесь и сейчас нам предстоит изучать равно и откровенно бредовые идеи, и дельные мысли. Докажите мне необходимость копаться в первых.
-Не копаясь в них, мы никогда не узнаем, были ли они на самом деле бредовыми, или чего-то стоили,- почти торжествующе отвечает Гокудера.- Я уже говорил, что в этом и заключается цель изучения философии – развивать объективное мышление. А оно поможет разобраться в целесообразности знаний, которые мы получаем.
-Но есть ли смысл в том, чтобы тратить время, которого у нас с вами не так уж и много – помните, количество часов, отведенных на мои лекции, строго ограничено.
О, нет, мелькает в голове Хаято. Это уже не драка. Больше похоже на поединок кендо, который он как-то видел по телевизору. Те спортсмены точно так же внимательно следили за движениями соперника, как сейчас он сам слушает Арчери, и обменивались точными, до миллиметра, казалось, выверенными ударами. Как сейчас они с профессором обмениваются фразами, словами.
Конечно, сравнение как-то уж чересчур отдает патетикой и даже пафосом, но, вместе с тем, кажется довольно-таки верным. Должно быть, сам предмет разговора способствует.
-Такое впечатление, профессор,- Гокудера усмехается,- что вы просто всеми силами отговариваете нас от посещения ваших лекций. Почему бы вам тогда не сказать об этом прямо?
Арчери чуть приподнимает правую бровь и спокойно отвечает:
-Ваше предположение не совсем верно. Я не добиваюсь того, чтобы вы все отказались от моих лекций. Но хочу убедиться в том, что посещать их будут те, кому они действительно нужны и интересны. Мне не нужны студенты, протирающие стулья только для проформы. Более того, предупрежу сразу – таким будет крайне сложно сдать экзамен по моему предмету. Это достаточно прямо, господа?
По рядам прокатывается ропот, в котором уже нет того восхищения, что звучало в начале. Скорее, недоумение и даже в некоторой степени обида.
Естественно, думает Гокудера. Великолепный герой сбросил сверкающую маску, под которой оказались острые и, к тому же, ядовитые зубы… Господи, да что в голову-то лезет? Точно, переобщался на философские темы.
Но факт остается фактом – душка-профессор, о котором так восторженно сплетничали до его приезда, оказался вовсе не таким уж душкой, а вовсе даже наоборот. Гокудера ощущает некое, отчасти злорадное превосходство над однокурсниками – уж кто-кто, а он знал, кем именно является профессор Арчери. А знание, как известно, сила.
Впрочем, спустя буквально несколько секунд он убеждается в том, что не так уж и хорошо знает этого человека, как думал сам.
-Я надеюсь,- произносит Арчери,- что в будущем вы будете брать пример с вашего однокурсника, Гокудеры Хаято, и искренне придерживаться такой же позиции в отношении изучаемого вами предмета. Именно она и станет вашим преимуществом.
Он окидывает взглядом притихшую аудиторию и подводит итог своей первой лекции:
-На этом сегодня все. Можете быть свободны.
Студентов не нужно просить дважды. Во-первых, до формального конца занятия остается еще довольно много времени, а кому не хочется свалить пораньше, до звонка. Во-вторых, им всем, пожалуй, действительно нужно некоторое время, чтобы уложить в головах все услышанное сегодня.
Ни в том, ни в другом Гокудера не отличается от своих однокашников. Особенно во втором, потому что он до сих пор толком не может осознать тот факт, что Арчери, раньше не упускавший случая пояснить ему, в сколь многом Хаято ошибается, сегодня похвалил его и поставил в пример.
В принципе, это можно считать даже своего рода победой. В принципе.

Даже после окончания занятий Гокудера еще ощущает в себе отголоски утреннего происшествия. Подобрать другое определение тому, что случилось на лекции, он не может, да и не старается особо. В мыслях снова и снова крутится та ассоциация – с поединком кендо.
В конце концов, Хаято решает, что похвала Арчери была не результатом того, что он одержал над ним верх, а, скорее, наградой за достойную ничью. Имея дело с этим человеком, почти никогда нельзя с уверенностью утверждать, каким будет его следующее действие. И именно эта похвала служит тому более чем явным доказательством. А это значит, что нельзя позволить себе расслабиться, что нужно оставаться настороже. Да, точно так.
За всеми этими размышлениями Гокудера как-то упускает тот факт, что похвала Арчери – первая за многие годы знакомства – ему на самом деле даже в какой-то мере приятна. Вернее, это приходит ему в голову, но тут же старательно изгоняется. Похвала врага не может быть приятной. Принести удовлетворение – да, но не более того.
А Арчери никогда не перестанет быть его врагом.
-Господи, да он просто монстр какой-то,- слух идущего по коридору Гокудеры цепляется за приглушенный девичий голос.- Вы слышали то, что он сказал? А, Момоко-сан, слышали?
-Конечно, Мико-тян!- отвечает второй, такой же придушенный от возмущения и праведного негодования.- Это просто немыслимо! Откуда ему знать, как мы должны воспринимать эту его драгоценную философию? Между прочим, у всех разное мировоззрение!
Хаято замедляет шаг и с насмешливым любопытством прислушивается к словам сплетниц. Кстати, узнает он несколько запоздало, это ведь те же самые, которые неделю назад с восторженным придыханием обсуждали этого самого «монстра» и, вроде как, были не прочь не только лекции послушать.
-Ты права, Момоко-сан,- поддерживает третья, имени которой Гокудера не помнит.- Но все-таки… он такой классный! Вы видели его тату? Прямо на шее! Интересно, она у него большая?
-Господи, и ты им все еще восхищаешься?- поражается Мико.- И когда он тебя завалит, тоже будешь восхищаться?
-За возможность увидеть его татуировку целиком я бы и экзаменом пожертвовала,- убежденно парирует самая преданная поклонница Арчери.- Правда-правда!
М-да, скептически косится на нее Гокудера, проходя мимо. Особо тяжелый случай, что тут скажешь.
И, как неделю назад, сворачивает за угол. Правда, на этот раз он ни в кого не врезается, хотя Ямамото со своими бейсболистами опять стоит тут же. Только чуть в стороне. И когда Хаято проходит мимо, не окликает его, как всегда, лишь смотрит – мельком, не прерывая разговора.
Это неожиданно задевает. Не сильно, но все-таки задевает, и заставляет Гокудеру снова злиться на собственную реакцию. Сначала всеми силами отваживать «воздыхателя», а потом, добившись, беситься по этому поводу – так обычно ведут себя безмозглые девицы, а он, черт побери, не девица! И уж тем более не безмозглый!
Стиснув зубы так, что, кажется, вот-вот начнет крошиться эмаль, Хаято идет дальше, со всей возможной скоростью лавируя по переполненному студентами коридору. И почти у самого выхода натыкается на Сасагаву, стоящую в окружении ребят из студенческого совета.
Они что-то шумно обсуждают, то и дело взрываясь жизнерадостным смехом. Когда Гокудера проходит мимо, одна из девушек, заметив его, толкает Киоко локтем и дает ей какой-то конверт.
-Гокудера-кун!- зовет его староста, отделяясь от остальных.- Подожди, пожалуйста.
-Что это?- он останавливается и смотрит на конверт, который протягивает ему староста.
-Приглашение,- улыбается Сасагава.- Мы с ребятами из совета устраиваем рождественскую вечеринку через две недели, приходи обязательно.
-Через две недели рождественскую вечеринку?- недоуменно хмурится Гокудера.- Так ведь сегодня только двадцать второе ноября. Не рановато?
-Ты прав, немножко рановато,- снова улыбается она,- но все остальные дни уже заняты. Там целая куча мероприятий, нам даже пришлось уговаривать благотворительный комитет немного подвинуться. Еле согласились, и то, только после того, как две трети студсовета проголосовали против них.
-Ну, да,- усмехается Гокудера,- уж вечеринка всяко интересней этих их ярмарок.
-Так ты придешь?
Хаято с сомнением смотрит на конверт. С одной стороны он вообще не очень любит шумные вечеринки, особенно после… одного случая, о котором даже вспоминать не хочется. И не вспоминал бы, если бы тот не лез настойчиво в голову. Как сейчас, например. Но с другой – отказ наверняка обидит Сасагаву, а ведь она одна из немногих, кто всегда хорошо к нему относился. Невзирая ни на что…
-Будет весело,- начинает уговаривать Киоко, видя его сомнения,- у Такакуры-кун родители уезжают в отпуск, так что весь дом в нашем распоряжении. Сам понимаешь, это лучше, чем снова в общежитии устраивать. По крайней мере, дисциплинарный комитет нам точно не помешает, как обычно.
-Это точно,- хмыкает Гокудера, припоминая любовь вышеупомянутого комитета и, особенно, его главы портить студенческой братии все веселье.- Ладно, приду,- соглашается он и забирает конверт с приглашением.
-Спасибо, Гокудера-кун!- обрадованная Киоко кланяется ему.- Ну, я побегу, а то у нас еще куча дел. Нужно заранее все подготовить. Пока!
Она убегает обратно к своим, а Гокудера, спрятав конверт в сумку, идет к выходу.
Вечеринка, так вечеринка. Развеяться никогда не помешает. Главное, чтобы там не было Ямамото.
И уже возле самого дома приходит запоздалая мысль – а ведь Сасагава и ее брат дружны с Ямамото, значит, она наверняка пригласила и его тоже. А вот это уже далеко не так здорово.
Совсем не здорово.

Впрочем, ближе к следующим выходным о злополучной вечеринке Гокудера почти забывает. По правде говоря, у него просто нет времени о ней думать – владелец дома, в котором Хаято снимает квартиру, сообщает о повышении арендной платы со следующего месяца, так что приходится в срочном порядке подыскивать хоть какую-то подработку.
Проблема в том, что студенты имеют право только на четырехчасовой рабочий день, и на приличную должность с достойной оплатой в таком случае рассчитывать сложновато. Конечно, один звонок отцу с просьбой о помощи решил бы все его проблемы, но для этого Гокудера слишком горд.
В конце концов, после трех дней беготни по городу ему удается подыскать место, более-менее устраивающее по большинству критериев – помощник менеджера в отделе доставки интернет-магазина. От него требуется не так много – принимать поступающие со склада заказы, вести часть отчетности и, в отсутствие непосредственного руководителя, общаться клиентами, если возникает такая нужда. К тому же, располагается отдел доставки не так далеко от дома Хаято, так что не нужно тратить на дорогу лишнего времени и денег.
Но даже такая, в принципе, несложная работа первое время требует внимания и сосредоточенности – запомнить порядок приемки товаров, разобраться в документации и прочее, и прочее. Гокудере удается справиться с этим буквально за пару дней стажировки и заслужить множественные похвалы начальства, однако существуют еще и лекции, о которых он не имеет права забывать и являться на них неподготовленным. И к вечеру пятницы основные принципы трудов Сократа, система законов Хаммурапи и правила оформления товарных накладных превращаются в какую-то кашу, которая норовит вот-вот полезть из ушей.
Так что, если мысли о вечеринках, Ямамото и прочем и возникают, то лишь мельком.
Кстати, о Ямамото. Тот так и продолжает придерживаться своей «тактики отчуждения». Здоровается при встрече, но не более того. И Гокудера, который в конце концов устает думать о причинах этого, решает, что самым верным будет просто махнуть рукой. И не думать вообще.
И у него даже получается. Во всяком случае, когда Киоко пару раз пытается тактично поинтересоваться, какая же кошка пробежала между ними, он пожимает плечами с почти не наигранным равнодушием. Только мельком проносится мысль – а что, раньше они производили впечатление приятелей? Или… да нет, это точно невозможно.
А раз так, то и нечего переживать об этом.
Так же, например, как о профессоре Арчери.
К немалому удивлению Гокудеры, это оказывается еще проще, чем с Ямамото. Да, он все еще испытывает не слишком приятные чувства всякий раз, когда в расписании значится философия. Но Арчери, стоит отдать ему должное, держится с ним так же, как с остальными студентами. Он одинаково строг со всеми, и с каждого спрашивает по полной программе, не выделяя в особенности никого. И по-прежнему никак не показывает, что знаком с Хаято – встречая его в коридорах, профессор отвечает на его приветствия так же сдержанно, как всем прочим, а вне университета они больше не сталкиваются.
А та встреча на улице, скорее всего, была просто случайностью. И не обязательно должна была означать, что Арчери поселился в том же районе. Совершенно не обязательно.
Это более чем устраивает Гокудеру, и он постепенно успокаивается.
Впрочем, как выясняется буквально в субботу, зря.

@темы: Ямамото/Гокудера, Ямамото, Джи, фанфикшен, Гокудера

---

[ohpancakess]

Если я не напутал с категориями, то всё ок.
В общем, это один из моих многочисленных рисунков по 8059. Конечно, не шедевр, но мне он показался не самым плохим.^__^
И да, там просто бида с пальцами. Но, в общем, концепцию вы поняли.
И простите за глупые комментарии, Остапа просто понесло.

это оно.

@темы: Ямамото/Гокудера, арт

---

Кого любят больше?

[Edward Elric]

А давайте проведём опрос))

Вопрос: Мой любимчик...

1. Гокудера		134	(49.08%)
2. Ямамото		116	(42.49%)
3. Джи		18	(6.59%)
4. Асари		5	(1.83%)
Всего:		273

@темы: Ямамото, Асари, Джи, Гокудера, обсуждения

---

Призы

[Edward Elric]

Обещанные штампики




Дорогие победители, проверьте, пожалуйста, баланс на ваших логинах.
Если что-то не так - дайте знать мне на у-мыл.

@темы: организационное

---

Итоги первого 8059 феста

[Edward Elric]

Админ тормоз, можете погонять меня санными тряпками.

Прошёл наш первый ЯмаГочный фест, и я с огромной радостью поздравляю его победителей!

Первое место: Wild_BerrY
Второе место: Ангел счастья
Третье место: Groovy B@st

Как и было обещано, участники, занявшие призовые места, будут награждены штампиками и @валютой.
К сожалению, штампики придётся подождать, когда их склипают, а вот @бабло вы сможете уже завтра получить на свои аккаунты =)

Желаем всем участникам дальнейших творческих успехов!
Спасибо, что приняли участие и порадовали нас своими работами!

@темы: организационное

---

Beloved.

[Bebunta]

Название:Beloved.
Автор: eleven nine
Язык: Японский
Пейринг/персонажи: Ямамото/Гокудера, Джи/Асари
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: (откз от прав)

скачать

@темы: Ямамото/Гокудера, Асари/Джи, додзинси

---

Дизайн

[Yamamoto/Gokudera]

 amilima предложила новый дизайн. Напоминаем вам, что мы рассматриваем всё, что нам присылают. И каждый раз проводим голосование.
Только вам решать какой будет дизайн.

эпиграф

фон, кликабельно

несколько скринов, кликабельно

запись создана: 03.01.2012 в 19:09

Вопрос: Какой дизайн лучше?

1. Тот, что стоит сейчас		68	(56.67%)
2. Новый		49	(40.83%)
3. Я сделаю свой. Он будет лучше всех!		3	(2.5%)
Всего:		120

@темы: обсуждения, организационное

---

[Сикомор]

@темы: видео, Ямамото/Гокудера

---

Исполнение №11.

[Yamamoto/Gokudera]

Подарок для  Ванильный Асари.
Заявка: Фанарт. Ау. Отец Ямамото, Бьянки, Джи, Асари, Ури и Джиро, Такеши и Хаято собрались на семейный совет. Подростки признаются, что влюблены друг в друга. Реакция окружающих и смущение, но настойчивость парней.

Иллюстратор:  Rudaxena

@темы: Ямамото/Гокудера, арт, Ямамото, Асари, Secret Santa, Джи, Гокудера

---

Исполнение №10.

[Yamamoto/Gokudera]

Подарок для  Дашка-зараза.
Заявка: Перевод додзинси.

Эдитор, корректор: Секретный Санта
Переводчик: Виксен

(Горячие источники) скачать
(Я люблю тебя) скачать
(Первый раз) скачать

@темы: Ямамото/Гокудера, Ямамото, Secret Santa, додзинси, Гокудера

---

Исполнение №9.

[Yamamoto/Gokudera]

Подарок для  Ванильный Маммон.
Заявка: фик, 3YL!5980, они встречаются уже два года. Гокудера начинает носиться с Ямамото почти как с Десятым. Для него это нормальное поведение в отношениях с человеком, которому он полностью доверяет, и к которому испытывает искренние дружеские или любовные чувства. Ямамото все время смущается и не понимает, как себя вести, Гокудера этого не замечает. За Тсуну в качестве "друга-психотерапевта" для пары, будет отдельное спасибо.

Автор: Секретный Санта
Бета: Рудольф
Фандом: KHR!
Пейринг: Ямамото/Гокудера
От автора: злостный оос пропитал каждую букву этого текста. Я старался следовать заявке до конца)

Ямамото прищурился, сопротивляясь жёсткому свету лампы, но не отвёл глаз от сосредоточенного лица Гокудеры. Хаято нервно кусал губы, сдирая зубами тонкую кожицу, отчего они покраснели и немного распухли. Ямамото смотрел на них, думая совсем не о формулах, но строгий вид Гокудеры в очках и его нахмуренные брови в данный момент не оставляли шанса надеяться на что-то большее.
- Не сходится с ответом? - догадался Такеши.
Гокудера еле заметно кивнул и зашуршал бумагой. Ямамото не увидел, но понял, что тот скомкал исписанный лист и достал новый.
Сегодня Хаято не заставлял его решать примеры, заучивать и пересказывать параграфы учебника – сам достал книгу и начал работу. На самом деле чаще всего их совместное выполнение домашнего задания этим и заканчивалось, но никак не начиналось, и Ямамото был удивлён. Возможно, у Хаято не было настроения ходить вокруг да около и тратить время на «безнадёжное» дело. А возможно, у него было достаточно хорошее настроение, и они могли бы ещё успеть сходить в кино на ночной сеанс или – у Такеши засосало под ложечкой - пообжиматься прямо тут.
Но Гокудера не спешил расправиться с заданием и не закатывал обречённо глаза, намекая на отсутствие умственных способностей Ямамото. Значит, не первое и не второе. Чёрт его знает, что там у Гокудеры на уме, но голова Такеши лежит на его коленях, и вот ещё одна странность этого вторника.
Ямамото не знал, что случилось, но сегодня был определённо удачный день: ему не приходилось мучиться над алгеброй и другими предметами. Правда, ноги Гокудеры были костлявыми и неудобными, но близость и своеобразная ласка любимого человека очень приятны. Такеши особенно нравилось, когда Хаято откладывал карандаш в сторону и опускал руку вниз, касаясь тёплыми пальцами его щеки. Делал он это не отвлекаясь от чтения, как будто совсем ненамеренно, а Ямамото задерживал дыхание и слегка наклонял голову набок, чуть ближе к чужой ладони и тоненьким ремешкам на запястьях.
Гокудера заметил это не сразу. А потом усмехнулся и накрыл приставучий нос рукой. Внимание Хаято всегда было прямо пропорционально нехватке воздуха как в столь досадном случае, так и в других, когда оно было умножено на возбуждение. Эту формулу, в отличие от других, Такеши знал железно и всегда готов был к изучению всех её вытекающих. Но, к сожалению, заниматься самым любим предметом сегодня они не собирались.
Ямамото пришлось признать поражение и откатиться в сторону, виновато, но ничуть не жалея, улыбаясь. Он приготовился задабривать Гокудеру – отвлёк, ты потерял мысль, я виноват – но тот не возмущался. В глазах знакомый, но чужой ему блеск. Пару секунд Хаято моргал, и он исчез, сменяясь привычным прохладным светом.
- Ладно, уже всё готово, – он неловко поднялся с пола. - Сам перепишешь в чистовик.
- Хорошо. – Ямамото кивнул, не понимая смысла слов. Перед глазами застыл мелькнувший непривычный взгляд и ухнувшее от него сердце.

На следующий день по пути в школу Такеши поймал его ещё раз, когда Гокудера стоял на перекрёстке и, широко улыбаясь, махал рукой:
- Доброе утро!
Ямамото обернулся, ожидая увидеть Тсуну, но позади него никого не было.
- Кого ты там высматриваешь? – приблизился Гокудера.
- А Тсуна? – недоумённо приподнял брови Ямамото.
- Мы же ещё не дошли до его дома.
Хаято, будто и сам только что узнал об этом, растерял всю свою энергичность. Он нахмурился и тоже заглянул за плечо Ямамото, не понимая, что не так.
- Идём уже, - наконец, изрёк он. - Не будем заставлять его ждать.
Ямамото не сдвинулся с места. Его карие глаза внимательно посмотрели на парня.
- Ну? Что такое?
- Ничего, - расслабился Такеши. – Пошли.
У Гокудеры согнулись коленки под тяжестью чужой руки на плече, но он стойко выпрямился и зашагал в ногу с другом.
- Ты всё вчера переписал?
- Угу.
- Всё понятно? Не нужно ничего объяснять? – расспрашивал Гокудера.
- Ты бы мне объяснил, почему вчера так быстро ушёл. Я рассчитывал хотя бы на один поцелуй.
Хаято фыркнул:
- Уверен, твоё «хотя бы» сильно преуменьшено. – Он немного помолчал, раздумывая. – Давай завтра.
- Что? До завтра ждать поцелуй? – шутливо ужаснулся Такеши.
- Завтра ждать «хотя бы». – Он вывернулся и повысил голос, заметив знакомую фигуру. - Доброе утро, Десятый!
Тсуна слабо улыбнулся и остановился, ожидая, пока они подойдут.
- Утречка, Тсуна! Как настрой?
- Да так себе… - признался Савада, поправляя спадающую сумку.
- А я вчера слышал от менеджера, что биологичка заболела.
Тсуна немного оживился, и они продолжили путь, болтая о всякой ерунде.
Как и всегда, они встретились утром у дома Тсуны, чтобы вместе пойти школу и отсидеть в ней первую половину дня. Вечера они проводили по-разному: иногда играли на приставке или гуляли по городу, иногда ходили на горячие источники или в караоке; весёлые выходные сопровождались шумными ночёвками у Ямамото или Тсуны, крошащимся печеньем под одеялом и страшными историями. Но что-то в одном из них менялось и просачивалось в их повседневность.
Возможно, это началось ещё несколько лет назад, когда Ямамото и Гокудера разделили вечера «для всех» и вечера «для двоих», но по-настоящему заметными изменения стали намного позже.
Для Тсуны началом стал момент, когда он во время рассказа Ямамото повернулся к Гокудере, по привычке ожидая, что тот будет возражать и придираться к словам. Но Хаято внимательно слушал, не собираясь перебивать. Тсуна с удивлением смотрел на него некоторое время, пока Гокудера не заметил и не улыбнулся: «А что вы думаете, Десятый?»
Недели через две он задумчиво следил, как Гокудера отдаёт Ямамото свою булку во время обеда. А после этого соглашается подождать его после тренировки. Мелочь за мелочью, вроде струи сигаретного дыма в противоположную сторону или на одну больше баночку колы на парте, Тсуна убеждался в том, что внезапная доброта Гокудеры не сиюминутный порыв под хорошее настроение. Ему казалось, Хаято постепенно доверяется Ямамото, и это поднимало в нём волну радости и благодарности к хранителю.
За три года Савада привык к их обычным отношениям и не думал, что что-то изменится. То, что Ямамото и Гокудера стали встречаться, никак не отразилось на их поведении друг с другом, по крайней мере, на людях, поэтому сейчас он облегчённо вздыхал и благодарил всех богов за то, что их жизнь становилась легче.
Но первое впечатление было обманчивым. Где проще становилось Тсуне, там перепадало Ямамото. Иногда в самом лучшем значении этого слова, проявляясь в заботе, помощи или поддержке.
- Закончились, – Ямамото потряс пустой упаковкой от шоколадных орешков.
– Это были последние? – Тсуна начал разгребать мусор на столе: фантики от конфет, смятая фольга для батончиков, кожура мандарин…
- Да, больше нет. Хотите ещё? – встрепенулся Гокудера.
- Нет, я уже наелся.
- Угу, - одновременно с Савадой ответил Ямамото.
- Давай сбегаю в магазин. Куплю их и ещё колы. - Гокудера поднялся с дивана и запустил ладонь в карман узких джинсов. – Деньги, вроде бы, есть.
- Я тебе добавлю. Сейчас вместе сходим, - засобирался Такеши.
- Зачем? Я быстро. И мне хватит.
Ямамото, отвлёкшись на поиски кошелька, только и успел увидеть, как Гокудера выскользнул в коридор.
Его долго не было, и парни начали беспокоиться.
В маленьком магазинчике напротив никогда не было длинных очередей, они бы его не задержали. К тому же, когда Гокудера выходил, на улице ужё было темно. Всякое могло случиться.
Когда хлопнула входная дверь, они с облегчением вышли на встречу.
- Извините, что заставил ждать!
- Ты где застрял?
- Ну, там орешки закончились. А магазин на перекрёстке уже закрылся.
Хаято разулся и зашуршал пакетиками в руках.

***

– Я буду болеть за тебя вон оттуда.
Гокудера надел кепку с большой буквой N над козырьком и показали место на первом ряду. Оно было завалено табличками, припасами воды и еды, а поверх всего этого лежала большая аптечка.
- Зачем ты это принёс? – поднял брови Такеши. - Всё есть у тренера.
- Мало ли? Вдруг что-то закончится или у вас продукты несвежие?
- Хаято, мы не едим ни перед игрой, ни в перерывах, - улыбнулся Ямамото.
- А после не захочется?
- Нет… Не зависимо от исхода матча, об ужине я буду думать в последнюю очередь.
Гокудера сник.
- Ну, ладно… - Он развернулся. - Я могу отнести это назад.
- Эй, - Такеши перехватил его и потянул на себя. Хаято откинулся на чужую грудь, чуть не упав. – Спасибо. За заботу.
- Ч-чего ты? – он начал вырываться. - Всё, иди, разминайся.
- Рано ещё.
- Не рано! Давай!
Ямамото отпустил его и послушно пошёл вниз, к полю.
- Поможешь мне с растяжкой? – без особой надежды, но всё-таки спросил он.
- Да! – Гокудера, перепрыгивая через несколько ступенек, побежал за ним.

А иногда «перепадало» совсем иначе, и Тсуне с Ямамото хотелось зарыться головой в песок.
Саваде, привыкшему к подобному, было легче, зато Такеши прочувствовал всё в полной мере.

- Шестьдесят семь, - Ямамото потряс листиком с тестом по английскому. Большая красная оценка была обведена в кружок.
- У меня восемьдесят семь, - радовался Тсуна.
- Хах, ровно на двадцатку! Молодец! – похвалил Такеши.
- Надо было дольше с тобой посидеть. – Гокудера вцепился рукой в свои волосы и с ужасом смотрел на работу Ямамото. – Мы же скоро поедем за границу. Итальянский не знаешь, так хоть бы английский тебе подтянул... Я виноват!
Такеши с удивлением следил за ним.
- Прости! Сегодня же проведём анализ ошибок. Я… - он сглотнул и печально свёл светлые брови.
- А? Гокудера…
Стыдливый румянец выступил на щеках Хаято.
- Молчи, молчи, - быстро сориентировался Тсуна и зашептал, - слово скажешь, и он сделает это.
- Что сделает?
Гокудера скривил губы и упал на колени.

***

- Не приставай к Ямамото! – Гокудера наступил на парту и растопырил пальцы с шашками динамита.
Капитан команды, который только что упрекал Такеши за прогул последних двух тренировок, опасливо отшатнулся.
- Не твоё дело, почему его не было!
Ямамото подхватил Хаято под мышки и постарался оттащить от капитана:
- Да ладно тебе, Гокудера…
- Нет, я, как твой парень, должен разобраться с этим! – вырывался он.
Такеши от неожиданности отпустил его и ошарашено замер. Хаято, как ни в чём не бывало, продолжил гневную речь.
- Эй, Ямамото… - Тсуна незаметно подошёл и потормошил пунцового друга. – Он же постоянно выдаёт что-то в этом духе. Посмотри, никто не обратил внимания.
Ямамото скосил глаза, убеждаясь в его правоте: все спокойно болтали, разбившись на группки.
- Уверен, никто даже не вникал в смысл слов, - продолжал утешать Савада. – Привыкли.
- Д-да… - выдавил из себя и рассмеялся Ямамото. – Ты прав, Тсуна.

В последнее время Ямамото чувствовал себя немного растерянно. То, как он раньше улаживал проблемы с Гокудерой, теперь либо вообще не действовало, либо имело совершенно другой эффект. Хаято мог послушно отступить, когда Такеши просил, но при этом выглядел подавленным и виноватым. Из-за мелочи, на которую раньше ни один из них не обратил бы внимания, теперь он мог сильно расстроиться и подолгу переживать, гуляя где-нибудь в одиночестве. Из-за этого Ямамото стал волновался за него больше, чем обычно. Он считал, что лучше бы тот, как раньше, игнорировал или перечил ему.
Но, не смотря на странное поведение, Хаято оставался всё тем же Хаято. Такеши однажды нашёл к нему правильный подход и сделает это ещё раз. Только для начала нужно было опять его понять.
Ямамото предложил провести выходные вдвоём, без Тсуны, надеясь разобраться во всём без посторонних глаз. Гокудера был не против.
Они сидели на кухне, доедая ужин. Уже сытая Ури разлеглась на краю стола и никто не решался согнать её с нагретого места, дабы не получить изрядную порцию царапин.
- Я бы хотел, чтобы мы проводили больше времени вместе.
- Я мало уделяю тебе внимания? – встревожился Гокудера.
- Нет, – если бы он согласился, это была бы ложь. Ямамото посмотрел на него, уже не удивляясь необычной для Гокудеры реакцией. Не похоже на их обычное общение, не похоже на то, как они проводили время. – Его не мало.
«Оно просто другое. И мне нужно больше только для того, чтобы понять»
Он положил свою руку на длинные, унизанные кольцами, пальцы Гокудеры. Они были прохладными, и он легонько сжал их, согревая теплом ладони.
- Ну, тогда чего ты, придурок? – Хаято отдёрнул руку и с облегчением вздохнул.
«Вот так», - Такеши отстранился. Стоит только поймать того самого Гокудеру, как он ускользает и момент упущен. А просто так в лоб он спросить не мог - Гокудера вряд ли ответил. Кажется, он не считал своё поведение странным и совсем не замечал реакции Ямамото.
Он не понял бы вопроса. Значит, и спрашивать бесполезно.
- Ладно, давай уберем тут, - он встал из-за стола и потянулся к пустой тарелке Гокудеры.
- Сиди, я сам! – он выхватил посуду из чужих рук.
Ямамото ничего не оставалось, кроме как отступить и позволить поухаживать за собой. Гокудера сам собрал и помыл посуду. После этого они перебрались в комнату. Такеши поставил диск с новым фильмом, и они устроились на кровати.
«Мешок с костями» обещал захватывающую страшную ночь, но на деле мало заинтересовал парней. Когда на экране появлялись изуродованные разлагающиеся лица женщин, Гокудера немного оживлялся, но через несколько минут опять откидывался на подушки. Ямамото же просто следил за историей, не особо вникая в глубокий смысл и внутренние переживания героев.
В конце концов, Гокудеру сморило в сон: он прижался к боку Ямамото и еле слышно засопел, иногда морщась от резких бликов телевизора. Такеши обнял его и прижался губами к его щеке. От прикосновения к гладкой мягкой коже и её еле уловимого запаха по спине побежали мурашки.
Он чувствовал себя немного виноватым. В последнее время они только так и проводили время вдвоём. Раньше Гокудера выдернул бы провод из розетки и, требуя внимания, залез к Такеши на колени. Но сейчас он ни словом не обмолвился, что его что-то не устраивает. Это немного огорчало и напоминало о временах, когда Хаято вообще не понимал, зачем нужно рассказывать о своих желаниях.
- Мне в последнее время сложно с тобой, - тихо произнёс Ямамото.
Гокудера во сне наклонил голову, будто соглашаясь с ним. На лбу проступила морщинка.
– Куда сложнее, чем когда мы ссорились так, что соседи стучали по стенам. Или когда мне приходилось идти к Шамалу залечивать ушибы. Хаято, сложнее, чем когда ты пьяный кричал о расставании... Ты просто сводишь меня с ума. Каждый раз находишь новый способ и этот, наверное, самый эффективный.
Он провёл ладонью по тёплой спине. Погладил выпирающие позвонки… И тяжело вздохнул.
Когда Гокудера смотрел со смесью восхищения и гордости за его успехи, когда, не таясь, радостно выскакивал к нему на встречу или когда ловил каждое слово и очень старался сделать ему приятно – для Ямамото это было странно, волнительно, смущающе.
Когда немного смешно, но искренне пытался его защищать, когда приходил в суши-бар и говорил его отцу, что желает помочь (и тогда старик отпустит сына гулять пораньше), когда оставлял последний кусочек сладкого или разминал его мышцы после тренировок – тепло, а с ним трепет и смятение.
У Ямамото начинало щипать в глазах и пересыхало во рту, когда Хаято его утешал и поддерживал. Хотелось со всей силой прижать его к себе и долго сидеть, зарывшись пылающим лицом в его волосы, задыхаясь от переполнявших его эмоций. Зажмурить глаза, слушать шум в ушах и не думать ни о чём, кроме Гокудеры.
Иногда ему просто сносило крышу: Ямамото набрасывался на Хаято, как смертельно оголодавший, но одёргивал себя, поражаясь потом своей выдержке и тому, что он ещё не сошёл с ума окончательно.
Он не сомневался, что и сейчас секс был бы совершенно невозможен. Его порвёт на много маленьких ямамот и всё закончится раньше, чем успеет начаться.
Хорошо, что Хаято не настаивал...
Гокудера пошевелился и закинул ногу на Такеши. Того пробила мелкая дрожь, ладони вспотели.
…но даже неосознанно всегда умудрялся сделать так, чтоб его хотели до безумия.

После бессонной ночи Ямамото зевал во весь рот и не с первого раза попадал ногой в кроссовок.
- Да что ж такое, - он возился со шнурками.
- Помочь? – Гокудера сел на корточки и принялся их завязывать.
- Хаято…
- Ты плохо спал? Если снились кошмары, ты должен был меня разбудить и… Нет, это я должен был проснуться и заметить, что тебе плохо.
Ямамото приобнял его за плечо и наклонился ближе:
- Глупости. Где ты их только берёшь? – Ямамото улыбнулся и встал с пола, поднимая за собой Гокудеру.
Хаято закрыл глаза и, ухватившись за чужой рукав, поймал поцелуй.
- Приходи завтра. Так… без ночёвки.
- Я позвоню тебе вечером, как договорюсь с отцом, хорошо? – Такеши чмокнул его ещё раз и выбежал на залитую солнцем улицу.
Прохладный ветер пробирался за шиворот и остужал вспотевшую спину. Такеши замедлил шаг и побрёл по дороге, задумчиво смотря себе под ноги. Он ничего не понимал. С одной стороны, Гокудера не делал ничего, что ему не было свойственно раньше, но с другой… Бросаться в ноги завязывать шнурки – такое он мог вытворить только с Тсуной.
Он остановился. Тсуна. Вот кто мог ему помочь.
Такеши достал мобильный и, поколебавшись, набрал номер друга.
- Привет, у тебя получится вырваться ненадолго?.. Нет, одному... Ничего срочного, но мне нужно кое о чём с тобой поговорить.
Тсуна, прикрыв одно ухо рукой, чтобы не слышать криков Ламбо и И-пин, пообещал выйти через полчаса. К тому времени его мать должна была вернуться домой.
Савада немного опоздал и извинился – так просто не вырвешься, когда трое детей твёрдо решили пойти гулять вместе с тобой. Фуута даже успел обуться, а И-пин собрала небольшой рюкзачок с игрушками.
- Наверное, они очень расстроились.
- Да, Ламбо даже заплакал, - рассказывал Тсуна. – Но ничего страшного. Мама угостила их конфетами и отправила на задний двор. Им не будет скучно.
Ямамото кивнул.
- Пойдём в парк?
- Да, со стороны школы. Там сейчас меньше всего народу.
Они нашли свободную лавочку под раскидистым деревом, широкая крона которого отбрасывала густую тень. Тихое место.
- Я по поводу Гокудеры, – начал Ямамото.
- Что-то случилось?
- Ты и сам знаешь. Он странно себя ведёт в последние несколько месяцев.
- Тебя это беспокоит?
- Да, это слишком… - он запнулся, подбирая правильное слово.
- Непривычно, – подсказал Тсуна. – Даже пугающе. Когда я столкнулся с этим, второе было ближе.
Ямамото пугала только неспособность некоторое время нормально выражаться и иногда неуместная эрекция, но он умолчал об этом.
- Потому что на меня это обрушили внезапно. Не как на тебя.
- Ну, для меня это тоже не было само собой разумеющимся и ожидаемым, - улыбнулся Такеши.
- Вы уже сколько встречаетесь, – возразил Тсуна. - Это, по крайней мере, не так странно, как если бы вы только познакомились.
- Да, наверное, ты прав.
Они замолчали. Тсуна вспоминал, как впервые познакомился с этой стороной Гокудеры, а Ямамото ему не мешал.
- Ладно, - вздохнул Савада. – Со временем ко всему привыкаешь.
- А если он завтра начнёт вилять хвостом перед семпаем или Хибари? Я, знаешь ли, не в восторге от такой перспективы.
- Этого не будет.
Ямамото удивился уверенности в его голосе.
- Думаю, Гокудера-кун такой только с самыми близкими людьми. – Тсуна посмотрел на свои руки. – Для него это что-то вроде доказательства истинной привязанности и… верности. Я думаю так.
Такеши не мог отрицать этого. Но тут же возникло чувство досады: он-то надеялся, что завоевал доверие Хаято ещё года два назад. Разве признание в любви не было доказательством этого?
- Беда у него с нормальным выражением чувств, – подытожил Тсуна и заметил, что друг огорчён. – Ямамото?
- Всё нормально. Я рад, что он теперь считает меня своим человеком.
- Он и раньше считал.
- Тогда почему только сейчас?..
- Эй, Ямамото, - Савада посмотрел ему в глаза. – Ты не сомневался, даже когда Гокудера-кун напрямую говорил, что ненавидит тебя. И ты был прав. Какой смысл начинать сомневаться сейчас?
- Я не…
- Каждый проходит своё испытание, - не слушая оправданий, продолжал Тсуна. – Я спас ему жизнь и проявил доброту. Просто так, не руководствуясь выгодой. В тебе, видимо, он искал что-то другое.
Ямамото выпрямился, внимательно слушая его.
- И нашёл, как видишь, - улыбнулся Тсуна. В его светло-карих глазах зажглись огоньки, как и каждый раз, когда он был доволен.
Впервые Ямамото заметил их после возвращения из десятилетнего будущего. Ему нравилось видеть этот огонь – не готовности сражаться, не решимости. Простой человеческой радости. Как если бы все эмоции и все чувства Тсуны стали сильнее.
Такеши кивнул. Если всё так, как говорит Тсуна, всё у них нормально, нужно только привыкнуть.
- Ну что, пойдём? Мама уже должна была приготовить обед. Составь нам компанию. – Он поднялся и начал жаловаться: - Я не ел сегодня. Всё этот Ламбо... Опять стащил мою порцию!
- У вас всё как всегда, - Ямамото рассмеялся. – Извини, но я не могу.
- Хорошо, - легко согласился Тсуна. - Тогда беги.

Треньканье дверного звонка разлилось по квартире, заставив Ури грозно зашипеть, а Гокудеру поморщиться. Ужасный, слишком громкий и резкий звук.
Но раздражение сразу отступило, стоило Хаято увидеть, чей приход он возвестил.
- Я думал, ты придёшь завтра.
Такеши ничего не ответил. Оттеснил его вглубь квартиры и сжал в объятиях, тяжело дыша в открытую шею. Гокудера захлопнул ногой дверь, отрезая их от посторонних глаз, и только после этого расслабился в его руках.
- Ямамото?
- Извини. Так глупо с моей стороны. Привыкнуть читать тебя по намёкам и молчанию… И совсем растеряться, когда ты заговорил напрямик.
Хаято уткнулся носом ему в плечо и слушал сбивчивый рассказ, старясь понять, о чём бормочет этот придурок.
- Я и не ждал подобного, не добивался и совсем не знал, что с этим делать. Смешно, да?
- Ты о… - в голове быстро защёлкали шестерёнки: вот Ямамото смущённо улыбается и отходит в сторону, отводит взгляд и просит его не ждать, извиняется перед капитаном, оглядывается на одноклассников и долго молчит… - Хах!
Гокудера начал смеяться. Ведь раньше он терялся и убегал от настойчивого внимания Ямамото.
- И вправду. Дурак!
Такеши не обиделся, справедливо считая, что заслужил эту насмешку.
- Придурок, - Хаято всхлипнул ещё несколько раз и затих. – Даже отказывался от…
- Да, я вот и подумал, - он подхватил Гокудеру под колени и понёс в сторону спальни. - Надо бы наверстать все наши пропущенные «хотя бы».
Не застеленная кровать будто специально ждала продолжения после ночи «ужасов».

@темы: Ямамото/Гокудера, Ямамото, Secret Santa, фанфикшен, Гокудера

---

Исполнение №8.

[Yamamoto/Gokudera]

Подарок для  Mori~san.
Заявка: TYL!8059, встречаются после долгой разлуки. Из-за каких-либо обстоятельств Гокудере приходится улететь в Италию, Ямамото остается в Японии, все это время они не общаются. До того, как Гокудера уезжает, у них были отношения. Хэппи энд, романс, флафф.

Автор:  Osaki
Фандом: KHR!
Пейринг: Ямамото/Гокудера

- Ну, с возвращением меня.
Гокудера стоял у трапа самолета, только приземлившегося на небольшом аэродроме Вонголы. Подняв воротник плаща и поплотнее закутавшись в шарф, молодой человек окидывал взглядом родной и привычный пейзаж пасмурного декабрьского вечера. Япония встречала неизменным ветром: пронизывающим, заставляющим ежиться и покрываться мурашками. Он гнал по асфальту жухлые листья, кружил их вместе с редкими одинокими снежинками, выпавшими, очевидно, ночью. Прекрасный и немного печальный танец.
Ну вот, очередное бесснежное Рождество. Можно было и не надеяться, – подумал Гокудера, и, выдохнув облачко пара, направился к выходу с площадки.

О том, что он прилетает сегодня, он не сказал даже Десятому. Вообще за долгое время отсутствия он связывался с семьей от силы пару-тройку раз – сказывались разница во времени да привычка Хаято не тратить время на бесцельные разговоры. И хотя подчас становилось совсем тоскливо одному, он выключал телефон и уходил бесцельно слоняться по городу, просиживал в барах и пытался сосредоточиться на мелочах задания. Нечего попусту волновать их…всех. Я взрослый человек, и сам способен со всем справиться. Но Гокудере не всегда удавалось убедить хотя бы самого себя в этом – и от этого становилось еще унылее. В один момент пришлось срочно выехать в Венецию – и тогда за круговертью дел стало проще отвлекаться от тревожащих душу мыслей. Последний звонок с рапортом о все-таки завершенном задании Гокудера совершил пару недель назад, но вместе с тем сказал, что останется в Италии еще на некоторое время. Десятый лишних вопросов не задавал, но в конце разговора мягко заметил, что Хаято все очень ждут к Рождеству. Тебя не хватает, Гокудера. Возвращайся скорее. – Тсуна всегда говорил спокойно, его голос был теплым как воздух, прогретый солнцем. Тогда Хаято сбивчиво пробормотал что-то в трубку и закончил разговор. Ему страшно хотелось спросить у Десятого, как там все, как девочки, как дела у всех Хранителей… как там Ямамото. Гокудера никогда не боялся быть один, но эта затянувшаяся поездка выбила его из колеи. Слишком поспешное расставание, слишком много отчаяния во взгляде теплых карих глаз, слишком тяжелые первые дни одинокого существования под осенним небом Италии.

Глядя на огни вечернего города, проплывающие за окном такси, Гокудера пытался собраться с мыслями. Сердце болезненно сжималось, разрываясь противоречивыми желаниями и страхами. Конечно, Гокудера направлялся в особняк Вонголы, и ему невыносимо хотелось увидеть родные лица, ощутить теплую атмосферу семейного праздника. Наверняка в доме сейчас царит оживление и предрождественская кутерьма, витают запахи готовящихся блюд, а во всех залах развешивают украшения весело щебечущие девушки. Взрослея и развиваясь в семье, переживая с ее членами победы и поражения, Гокудера стал ощущать тяжелую тоску вдали от нее.
Но сумбур в голове не прекращался, разжигаемый мыслями о том, как быть, когда Хаято увидит его. Только в сознании возникал образ любимого лица – как дыхание перехватывало, сердце пропускало удар, ухая куда-то в глубину. Слишком долго не видел, слишком долго не слышал голоса, слишком долго не ощущал такого необходимого тепла.
Просто поговорить. Просто поговорить. Ничего трудного. Но стоя у порога дома, Гокудера явственно почувствовал, что его бьет дрожь, кончики пальцев совсем похолодели, а внутри будто возникал вакуум, затягивая в себя, концентрируясь, создавая во всем теле гнетущую пустоту.

Звякнул колокольчик, повешенный на дверь, зашелестела легкая занавесь золотистого дождя, обрамлявшая дверной проем. В холле стояла громадная ель, украшенная мерцающими серебристыми огоньками и сверкающими шарами. Повсюду стояли свечи и припорошенные искусственным снегом горшки с пуансеттией, чьи листья алели, будто клены по осени. Гокудера заворожено следил за быстрым бегом огоньков, за их отражениями в стеклянных шарах; откуда-то со второго этажа доносились смех, голоса, лилась незамысловатая музыка – и Хаято чувствовал, как сердце наполняется теплом, как оно разливается по всему телу, даруя живительные силы.
- А… Го-Гокудера?.. Гокудера-кун вернулся!!..
С лестницы стремительно сбежала Хару с рождественским венком в руках и со счастливой улыбкой кинулась к Хаято. Крепко обняв его, она отстранилась, оставив на плече нечаянно оброненные слезы.
На лестнице послышался топот – в холл сбежал Сасагава, с хохотом сжавший Хаято до хруста костей. Появился Хибари, на лице которого, как показалось на мгновение, промелькнула тень улыбки; из-за его плеча приветственно махал рукой Дино в красно-белом колпаке. Через перила лестницы перегнулся Тсуна; удивление на его лице сменилось улыбкой, слегка растерянной… и невероятно доброй, которой невольно начинаешь улыбаться в ответ. В холл выходили все новые члены семьи, все смеялись и приветствовали растерянного Хаято, который, кажется, все еще не до конца поверил, что наконец вернулся. Я дома?..

Повесив плащ, Гокудера повернулся за чемоданом – и застыл, едва потянувшись к нему, не в силах отвести взгляда от человека, только что появившегося в холле. Рука безвольно опустилась, так и не достигнув цели.
- Хаято?..
Сердце зашлось в сумасшедшей пляске. Гокудере казалось, что время замедлилось, почти остановилось; звуки растворялись, очертания предметов размывались – и в этой атмосфере оглушительно громко раздавались удары неспокойного сердца. Горячая волна прокатилась по телу от пяток до самой головы, все мысли исчезли, нужные слова пропали, когда перед Хаято встал Ямамото и едва заметно дрожащей рукой коснулся его волос, щеки, плеча, ладони – и крепко сжал ее.
- Хаято…
Гокудера смотрел в карие глаза – глубокие как сам океан – и терял ощущение реальности. Казалось, исчезло все разом – все люди, заполнявшие дом, все звуки, - когда он бежал по лестнице вслед за Ямамото, так и не выпустившим его руки. Время отказывалось возвращаться в привычный ритм, сердце задавало бешеные ритмы, дыхание неровными обрывками отдавалось в глубокой тишине коридоров.
Гокудера не помнил, в какой комнате они очутились, не слышал, как резко щелкнул замок, не видел ничего, кроме квадрата окна в темном помещении, озаряемом лишь нестройным огнем рождественских свечей. Он ощущал горячее дыхание Ямамото совсем рядом – его руки беспорядочно касались горящих щек, шеи Хаято, скользили вниз по спине, сжимали запястья. Способность держать себя в руках пропала, едва Такеши коснулся кончиком языка приоткрытых губ – Гокудера сам подался вперед, не в силах больше сдерживать обуревавшие его чувства. Слезы, покатившиеся по щекам, рисовали неровные дорожки на пылающих щеках – и с ними уходили из сердца непроглядная темнота, гнетущее одиночество и изводящая тоска. Слишком долго не чувствовал, слишком страстно желал, слишком страшна была пустота, переполнявшая его все это время. Хаято цеплялся за плечи любимого, запускал пальцы в его волосы, жадно целовал и поддавался сбивчивым ритмам Такеши, потерявшего всякий контроль. Тугой узел внутри стремительно разворачивался, разрывался, разливался волнами адреналина по телу, горящему от прикосновений к чувствительной коже. Ямамото скользнул руками под рубашку, коснулся сосков – и Хаято, задохнувшись, закинул голову назад. Языком вниз по шее, прикусывая кожу у самых ключиц, - Ямамото исступленно целовал его, истосковавшись по любимому человеку, без которого мир на эти несколько месяцев потерял краски.
- С возвращением, Хаято... – хрипло, в самые губы прошептал Такеши, целуя щеки и глаза, собирая последние слезы.
Никогда не покидай меня. Никогда не оставляй меня одного в этом мире.
- Я дома.
***
А за окном неслышно падали крупные хлопья снега, танцуя на ветру и занося пожухшую траву мерцающими звездами.

@темы: Ямамото/Гокудера, Ямамото, Secret Santa, фанфикшен, Гокудера

---

Исполнение №7.

[Yamamoto/Gokudera]

Подарок для  amilima.
Заявка: 8059, становление отношений, ухаживания Ямамото, на миди язык не поворачивается, конечно, но чтобы объемненько и ХЭ это просто мечта!

Автор:  Mori~san
Бета:  Osaki
Фандом: KHR!
Пейринг: Ямамото/Гокудера

Снег падает огромными белыми хлопьями, оседая на воротниках пальто, шарфах и волосах. Ветра не было, и от этого было как-то особенно приятно и хорошо. Обычно вечером он бывал. Обычно вечером не бывало снежно. Обычно Гокудера орал на всю улицу о том, как его раздражают очереди в магазинах, нелепые люди в костюмах оленей у супермаркета, слишком яркие гирлянды. То, как медленно плетется бейсбольный кретин, и почему именно в этот невообразимо идиотский момент у него закончились сигареты. Обычно.
Зима в Намимори никогда не отличалась холодами, но в этот раз она как-то по-особенному выделилась. Стужа стояла невероятная, и она тоже раздражала Гокудеру. За те пять лет, что он успел прожить в Японии, он повидал много всего. Но вот такой зимы – никогда. Дороги заваливало, а снегоуборочных машин не хватало. Котельные работали на полную мощность, но дома все равно было прохладно. Такеши притащил от своего старика котацу. Небольшой, не для многодетной африканской семьи – почему нет? Такеши. Гокудера ускоряет шаг. Пусть любезничает с кем ему там нравится, наплевать.
Новый менеджер с самого начала показалась не самой удачной идеей: приторная сладкоголосая девица, общительна, в меру воспитана. Все на месте - и мозги, и задница. Отличная, между прочим, задница. Поаппетитнее, чем у Гокудеры, чего уж. И характер у нее в самый раз. Просто, блять, идеально. Нервно сплевывает на свежевыпавший снег, хлопает по карманам в поисках зажигалки – безуспешно.
И чего ему не сиделось на месте? Гокудера всегда думал о том, что личная жизнь - забава не для него. Вряд ли будет время на славную любящую жену, которая послушно ждёт его дома, готовит ужины, гладит рубашки. Он и сам в состоянии это сделать, а помимо остального, для человека с его профессией заводить семью – непростительная глупость. Чтобы связать свою жизнь с кем-то, вроде него, нужно быть просто сказочным идиотом. К несчастью.
Ямамото вошел в жизнь абсолютно закономерно, и ничего подозрительного в нем не наблюдалось. Оттого Гокудера не понимал, когда стал чаще присматриваться к ссадинам на руках, к прямой спине, тому, как Ямамото смеется, как он тренируется и какими ручками он пользуется. Тот, казалось, не замечал, и Гокудера успокаивался. Давление в норме, пульс нормальный. Раз-раз. Иногда Такеши приносил суши, они ели и долго разговаривали. Вместе ходили на задания, по врачам после них. А потом были онсены. Жарко, до одури душно - не хватало воздуха, не хватало времени, мыслей. И в груди щемило так, что свет рассыпался на дрожащие фотоны, пространство терялось во времени. Кто он, где? Не имеет значения.
Такеши сказал: «Я просто хочу быть с тобой. Давно.» Вот так – и не нужно больше украдкой разглядывать его, заснувшего на парте. Хоть каждый день – здесь, возле себя. По утрам он всегда пьет молоко и мягко уговаривает заварить зеленый чай, на что все равно всегда получает отказ. Собирает по дому одежду, чтобы отнести в стирку. Устраивается на полу, облокачивается на колени, сидящего на диване Гокудеры, когда по вечерам они отдыхают под монотонный звук нелепых телешоу. Смешно морщит нос спросонья, и всегда: «Доброе утро, Хаято». Теплый, родной Такеши.
Улыбается этой бабе, как будто в первый раз девушку видит. Вот и вышел твой срок годности, да, Гокудера? Ты хоть раз сказал ему «Спасибо» или «Мне это важно»? Путем несложных операций – черта с два. Зато ты часто говорил ему «Делай, как хочешь, меня это не касается». Или «Можешь свалить отсюда, куда тебе захочется». Поэтому сейчас идешь домой, кутаясь поплотнее в шарф и руки отмерзают от того, что забыл перчатки дома, а пакеты вручить некому.
Как надоело.
Ему все просто надоело, правда? Даже терпеливый Ямамото когда-нибудь может сказать «С меня хватит». Нет, он не сказал. Он вообще ничего не сказал. Смотрел ошарашено, как Гокудера развернулся и быстро ушел. Теперь, если подумать, он мог бы дать Такеши объясниться. Гокудера остановился, громко выругался.
Ямамото всегда вел себя непринужденно. Если с ним пытались заговорить – он учтиво заговаривал в ответ. Часто и много улыбался, проявлял заинтересованность в беседе. Ямамото всегда был искренен, в отличие от.
Вот оно, самое отвратительное чувство. Когда тебе хочется сказать о том, что творится внутри, но язык не поворачивается. Такеши не экстрасенс, и интуиции, как у Десятого, у него нет. Он и мысли читать не умеет. Как он может узнать о чем-то, чего Гокудера не подумал ему сообщить? Но ведь оно есть. Почему ты такой мудак, Гокудера?
А что если…что если он и правда решил завязывать? Если не будет больше тесных объятий, если больше не будет серьезного взгляда и молока в холодильнике по утрам? Гокудера зябко ежится и пытается засунуть руки в карманы. Все также стоит на месте. Если Ямамото сейчас решит, что его заебали необоснованные наезды, что Гокудера был ошибкой. И больше никогда…Что же…? Сердце сразу ухает куда-то в желудок и продолжает трепыхаться там так сильно, будто бы организм получил двойную дозу адреналина внутримышечно. Дышать стало тяжелее.
Снег продолжает падать, прикрывает пушистым одеялом асфальт, ветки деревьев, плечи Гокудеры. Тот стоит, опрокинутый навзничь прошибающими мыслями, осознанием того, насколько он зависим. Более чем. Видимость реальности исчезает, и остается только он один на один с собой, в капсуле, которую захлопнули. И если попытаться выбраться – стекло не треснет. А там, за стеклом – его живой, смеющийся Такеши. Его трясет – то ли от холода, то ли от накатывающей истерики. Зачем же было так резко..?
-..дера! Гокудера, подожди! – вырывает из вязких мыслей, и сразу холодный воздух врывается в легкие, разрывая и покалывая изнутри. Гокудера не верит мироощущению. И пока Ямамото сокращает между ними расстояние, он просто недвижно стоит, немного ссутулившись. Пытаясь понять, как же все могло быть так, как было…долго. Медленно поворачивается к тяжело дышащему Ямамото и недоверчиво смотрит. Он искал.
-Гокудера, ну ты чего? Я не хотел, чтобы ты так..
Овощи вываливаются из брошенного на землю пакета, а фонари своим желтым светом делают пространство вокруг каким-то иррациональным. Гокудера крепко прижимается к Ямамото. Гокудера целует его стремительно, рвано, и воздуха снова не хватает. Ему кажется, вечность прошла с того самого, последнего момента их разговора. И когда Ямамото берет его руки в свои, душа прыгает внутри, рвется на части, снова собирается. Калейдоскоп из нахлынувших чувств.
-Хаято, у тебя руки просто ледяные. Надо было перчатки надеть. – согревает дыханием, легонько целует побелевшие от холода костяшки.
-Я дома забыл. – срывающимся, чуть охрипшим голосом. Ямамото улыбается уютно, сжимает левую руку, как бы утверждая: «Все хорошо, не волнуйся», наклоняется подобрать пакеты.
-Пойдем скорее. Заболеешь.
Такой теплый, родной Такеши.

@темы: Ямамото/Гокудера, Ямамото, Secret Santa, фанфикшен, Гокудера

---

Исполнение №6.

[Yamamoto/Gokudera]

Подарок для  Osaki.
Заявка: 8059, после очередной битвы Ямамото при смерти в больнице. Гокудера отправляется мстить. Ангст, можно POV Гокудеры. Ямамото должен выжить.

Название: Rosso Relativo
Автор:  .Sandro
Пейринг/персонажи: Ямамото/Гокудера, Сквало, Бельфегор
Рейтинг: R
Жанр: angst
Состояние: закончен
Дисклеймер: все права тем, кому они принадлежат.
Предупреждение: смерть второстепенных персонажей, жестокость, неграфические пытки и графические фантазии о пытках.

Лицо на подушке было мало похоже на человеческое.
Если честно - оно вообще мало на что было похоже, разве что на размытую дождями дорогу где-нибудь в далекой Сицилии. Гокудера бы многое отдал просто за то, чтобы провести по нему кончиками пальцев. Хотя и незачем - он и так помнил его наизусть.
А сейчас не притронулся бы и под дулом пистолета.

- Сколько времени потребуется на восстановление? - голос у Бьянки тусклый и невыразительный, но Хаято был благодарен ей даже за это. Сам он не смог бы даже связать во фразу "Ямамото - Такеши". Это должно было быть очень смешно - один валяется на койке при смерти, а у другого отнялся язык.
Он бы даже посмеялся, да много ли сделаешь с горлом, сухим изнутри как наждак, разве что...

Хаято молча вышел из палаты, так и не дослушав пространных изъяснений врача. Кто мог подумать, что дружественный визит к небольшой и невлиятельной в сущности семье Фарина обернется...
... этим.

Изломанным телом на стерильных больничных простынях. Затрудненным дыханием в пластиковую маску.
Чертовым словом, состоящих из четырех ненавистных букв.
Кома.

Внутри было пусто и стыло-холодно, будто в доме, в котором настежь открыли все окна в грозу. Или в шкатулке с письмами, которую безжалостно бросили в огонь, уничтожая воспоминания, сантименты, забытое-прошлое-старое. И письма в ней - выгорели, закоптились вырезанные в дереве узоры, осыпались прахом чьи-то давние слова, исполненные слащавой искренности.

Внутри было пусто настолько, что Гокудере ненароком начинало казаться, что на больничной койке не Такеши, а он, Хаято, витающий в облаках несбыточных иллюзий и покорно ждущий то ли божественного избавления, то ли болезненной побудки.

Внутри было... далеко идти не пришлось - за углом больницы внутренности скрутило узлом и неспешный, обстоятельный, исключительно итальянский завтрак остался всего лишь разноцветным пятом на асфальте. От этого скрутило еще раз - потому что разводы всех оттенков радуги напоминали его лицо.
Пока Гокудера пытался подняться, пошатываясь и тщетно пытаясь ухватиться за гладкие стены, в голове его, все еще не обремененной размышлениями, пойманной птицей билась одна единственная мысль.
А осталось ли на Такеши хоть одно живое место?

Возвращаться чтобы проверить Гокудера не стал.

**

Он не сказал никому ни слова: закинул на заднее сиденье маленькую дорожную сумку и нажал на газ. Ему не надо было сверяться с картами-навигаторами. Ему даже не надо было советоваться с Богом - о Мадонна, к чему вообще ему такой Бог?
Он просто знал куда ехать, будто в голове кто-то красной жирной линией отметил необходимый маршрут.

Его мало волновали последствия его внезапной и несдержанной выходки или - в кои веки - последующее недовольство босса. Десятый вырос, оставив себе на память о юности только искусный фасад слабого тихого мальчика - и ничего сверх. Хранители, определенно, знали об этом больше всех остальных - догадливых, проницательных, наблюдательных и не очень. Знали и не собирались нарываться на раздражение, которое могло обернуть крахом отлаженную систему, что было бы неприемлемо в условиях медленно сгущающихся над ними туч - в прохладном ветре слышался шепот "война", на лицах людей - словно росток из земли - пробивалось ничем не обоснованное, по их мнению, беспокойство. Когда враг набирает силу, не стоит терять свою собственную.
Иначе, в соответствии с простыми законами природы, она уйдет к нему.

Педаль в пол и никаких проблем. Педаль в пол, и бьющие в лицо воздушные потоки выбрасывают из головы болезненно-рациональные мысли, оставляя только воспоминание об истерзанном телом на больничной койке. Просто нажать на чертову педаль и... Главное не спешить.
Потому что главное - успеть.

**

Машину он бросил в нескольких километрах от особняка; аккуратно завез на неприметную полянку, спрятал от любопытных глаз - ха, откуда взяться им в этой глуши? - словно собирался вернуться. Гокудере казалось, что ничего более глупого он не делал в жизни, но вбитые с годами привычки заставляли выполнять заученную намертво последовательность, даже если ему не нужен был шанс на возвращение.
Даже если ему ни на что больше не нужен был шанс.

Кроме того, чтобы раскрасить стены скромной резиденции в густой и насыщенный алый цвет.

***

Стены у резиденции были белые – кажущиеся нелепыми посреди пустых, выжженных солнцем долин. Гокудере захотелось увидеть это вычурное пошлое великолепие обугленным, лежащим в руинах.
Превратить в груду припорошенных золой и кровью обломков, похожих на открытый перелом – зияющий, отвратительный, неровный.
Асимметрия – это отсутствие или нарушение симметрии.
Это отсутствие или нарушение закономерного расположения частей.
Это художественный прием, вносящий в композицию разнообразие или динамику.

Гокудера думал, какую динамику может принести разрубленный пополам череп. Разорванное на части тело.
Куски плоти на стенах.

Он никогда не был маньяком, ему не нравилось убивать, но защищать своих – друзей, любовников, семью – он считал долгом. Без разницы, какую за это требовалось заплатить цену и неважно, что будет потом.
Защита и месть – если в мире что-то более важное? Если что-то ценнее людей, есть ли что-то нежнее, чем смех и улыбки любимых?

Гокудера вскинул руку, с зажатым между пальцами динамитом, прижался губами сначала к нему, потом к своим счастливым перстням, и вскинул голову.

Раз.
Камеры заметили чужака.

Два.
Охрана высыпала во внутренний двор, будто горошины, выпавшие из тесной банки.

Три.

- Врааай, и какого хрена здесь происходит?
- Иши-ши-ши, разве ты не видишь, Сквало, наш маленький подрывник собрался умирать, - безумный взгляд Бельфегора прожигал даже сквозь непроницаемый заслон тяжелой густой челки. Гокудера непроизвольно поежился, но не сдвинулся с места, краем глаза следя за остановившимися как вкопанные псами Фарина.
- Что здесь забыла Вария? – поинтересовался он хрипло, но без особого интереса.

Это было неважно, значение имела лишь задержка по времени, так и не выпущенные из рук коричневые «птицы». Ладони дрожали от напряжения и остановленного движения, ныли запястья, ныла неудачно развернутая спина.

Асимметрия.
Дисгармония.

Гокудера на мгновение прикрыл глаза, резко распахнул веки и вобрал в себя жадным взглядом небо, которое медленно затягивали серые тяжелые тучи.

"К дождю," - отстраненно подумал он, сердце кольнуло болью и забилось быстрее. Ему еще слишком многое надо было успеть до тех пор, как ударятся о землю первые ленивые капли.
Динамит в ливень – бесполезная штука. Гокудера мог быть кем угодно, но дураком или безумцем он не был.
Хорошо было умирать, лишь забрав с собой как можно больше врагов.
Иначе все становилось бессмысленным.

- Убирайтесь туда, откуда пришли, - бросил он глухо и сделал первый шаг навстречу толпе одетых в камуфляж итальянцев.
- Врааай, что, столько лет в Японии не прошли даром? Самонадеянный сопляк! – презрительно рявкнул капитан самого сумасшедшего и непокорного подразделения наемных убийц, которое можно себе представить. – Может повеселиться всласть, Бел.
- И-ши-ши, - хохотнул тот и легонько качнулся вперед.

Кровь брызнула маленьким блестящим фонтаном, сладкими брызгами во все стороны. Гокудера удивленно отшатнулся, стер со щеки красную линию, недоверчиво лизнул ее, поморщился от противного металлического вкуса.
И метнулся вперед, отпуская, наконец, занесенную руку.

Взрыв.
В ответ раздались крики и выстрелы, Хаято метнулся к тяжелой мраморной вазе с разлапистыми зелеными цветами, швырнул еще одну порцию динамита. Кажется, кому-то попало в живот – по поляне, помимо удушающего, тяжелого запаха крови понеслась кисловато-едкая вонь разорванных кишок. Кого-то из парней Фарина начало рвать прямо там, на трупы бывших товарищей, Гокудера, высунувшийся из своего укрытия дабы добавить еще парочку взрывов, успел увидеть, как Сквало брезгливо отрубил идиоту голову, она покатилась по пожухлой траве, пачкая ее красным. В мертвых глазах плескался ужас и Хаято вполне его понимал. Драться плечом к плечу с Варией было непривычно и страшно, лучше уж одному, зная, что полагаться не на кого, чем с этими психами.
Он им не доверял, да и никто, кажется. Иногда ему казалось, что они не доверяли даже друг другу. Но обычно ему было плевать – привычная рутина или поддающие адреналину задания, а после – безумные жаркие ночи на влажных смятых простынях, в объятиях гибкого смуглого тела, – занимали все время.
У Гокудеры не было лишних минут, чтобы задумываться над тем, что его не касалось.

Леденящий злой смех Бельфегора послышался откуда-то из недр особняка и Хаято тут же подорвался на ноги. Он все еще не добрался до своей цели – не считать же ею свору бесполезных ряженых шавок. Да и этот проклятый дом, холодный и надменно сверлящий его темными выбоинами окон, все еще хотелось сравнять с землей.

Холл изнутри был обит красным деревом, вычурно и дорого. Гокудера провел рукой по теплым, нагретым льющимся из окон солнцем стенам и странно, недоверчиво улыбнулся. А потом бросился наверх по лестнице. Голоса варийцев и крики их жертв закладывали уши, но он не хотел пропустить ни звука.
Где-то должны были прятаться эти беспечные недалекие твари. Хаято еще не знал, что сделает с главой этого ничтожного семейства, но идей было много, и все они больше подошли бы печально известному некоронованному Принцу. Гокудера тряхнул волосами и прибавил шагу, справедливо решив, что разобраться со всем можно и на месте. Как и придумать, что сделать первым.
Вырвать язык, которым он отдал приказ напасть на Ямамото.
Отрезать руки, которым он махнул тому на прощание.
Или, быть может, выколоть глаза, честно смотревшие на Небо Вонголы, и клявшиеся, что не предадут.

Впрочем, если бы Гокудера владел катаной или мечом, он просто порубил бы лживого ублюдка в мягкий, щедро присыпанный крошевом костей человеческий фарш. А так оставалось только взрывать и жечь огнем.
Ему вдруг подумалось, покроются ли копотью глазницы, если поднести зажигалку к испуганным расширившимся зрачкам.

А затем он заметил дверь – узкую, почти незаметную в полумраке коридора – и бесшумно подошел к ней, прислушиваясь.
Ловя тихий шелест и сорванное шипящее дыхание.

Выбить дверь и отойти в сторону было делом одной секунды, и Гокудера отчаянно не собирался медлить. В ответ раздались выстрелы, нервные, лихорадочные; стоны тех, кто остался внизу были слышны даже сквозь весь этот шум. Хаято был согласен, это заставляло нервничать. А его – странным, непостижимым уму образом – алогично успокаивало. Он не строил иллюзий, в иной раз на месте орущих и корчащихся от безумной боли людей мог бы быть он сам, как и вся Вонгола. Иметь дела с Варией – будто танцевать с огнем на пороховой бочке. Впрочем, Гокудера не сомневался, что взрыв был бы более милосерден, чем охочий до свежей, истекающей кровью плоти Бел.

Несмотря на это, сейчас бы он предпочел забрать хотя бы часть отвратительных умений Принца. Потому что взрыв был бы и правда более милосерден. Но его оружием был только динамит – и больше ничего своим жертвам он дать не мог.
Да только этого собирался подарить сполна.

Он присел на корточки и кошкой метнулся внутрь комнаты, но ходу бросая взрывчатку. Стекла звучно лопнули, осыпавшись градом осколков, послышались вскрики и замысловатая забористая ругань. Гокудера откатился за кресло и осторожно выглянул. Телохранители, потрепанные и покрытые пылью, живым щитом закрывали кого-то, ощетинившись огнестрелом, будто ёж шипами.
Сравнение с грозным главой ДК заставило Хаято неслышно хмыкнуть, а затем добавить жару из укрытия. Люди застонали, из глубины – предположительно от противоположной стены – послышался тонкий и визгливый всхлип, донельзя похожий на поросячий. Гокудеру затрясло от ярости, но неимоверным усилием воли он заставил себя успокоиться. Не время было орать, теряя дыхание.
Орать сегодня должны были они и только они.

- Сейчас вы у меня запоете, - прошипел Ураган Вонголы и рассмеялся каким-то безумным, надломленным смехом. А потом выскочил и понесся вперед, петляя и не давая телохранителям сосредоточиться на его силуэте.
- Подохните, твари! – закричал он, не удержавшись, и вновь запустил динамитом в колышущуюся нервную толпу. И тут из-за кордона рослых смуглых бойцов выбежал – если не выкатился – невысокий толстый итальянец в белом лощеном костюме.
Он прытко бросился к двери, испуганно вереща, кто-то из телохранителей кинулся следом, но взрыв под ногами помешал ему сосредоточиться на обтянутой светлой тканью широкой спине. Остальные не преуспели тоже, разметавшись по комнате набором хаотично разбросанных рук, ног и кусков подпаленного мяса. Хаято не стал любоваться на дело рук своих, лишь проверил, не осталось ли никого за спиной, и быстрым шагом пошел к двери.

- «Мой обед и ужин, — сказал он, — мой ужин и завтрак»,* – прошептал Гокудера рассеянно, ловко перепрыгивая попавшие даже в коридор ошметки плоти и ускорился, надеясь только, что в этом домишке не было никаких тайных ходов и тоннелей, по которым жирная мразь могла бы просочиться наружу. Внезапно он услышал сладкий припадочный лепет Бельфегора и бросился на знакомый голос.

- Ну же свинка, Принц хочет поиграть, - протяжно сообщил тот мертвенно-бледному толстяку, тщетно пытающемуся вжаться в стену. Гокудера безо всякого выражения посмотрел вниз. Ураган Варии улыбался во все тридцать два и был с ног до головы покрыт кровью. Светлые волосы слиплись, потемнели, но глаз все еще не было видно из-за влажных прядей. Хаято не был уверен, что вообще когда-нибудь хочет узреть их – одного растянутого в ухмылке широкого рта было достаточно, дабы у самых любопытных отбить охоту общаться с этим безумным, жестоким и извращенным мальчишкой. Кажется, Фарина думал также, но у него не было ни выхода, ни защитника. Сквало громко фыркнул, глядя на трясущуюся от страха тушу, достал из-за пазухи сухую чистую тряпицу и начал методично и неспешно протирать меч.

Это обыденное и размеренное движение, как ни странно, стало последней каплей. Фарина кинулся на Бельфегора, выставив вперед пухлые кулаки, и тут же повис в холодных объятиях остро заточенной лески, конвульсивно дергаясь и беззвучно открывая рот. Бел коротко хихикнул и с нежной предвкушающей усмешкой приблизился, поигрывая ножами. Гокудера отступил на шаг, скрываясь за широким выступом, и закрыл глаза.

Но крики – животные, дикие, неконтролируемые – под аккомпанемент смешков и влажного, хлюпающего звука рассекаемой плоти врезались в сознание, оставляя от него лоскуты-полоски. Хаято тихо закашлялся, пытаясь обуздать тошноту, и некстати почуял запах горелого мяса из кабинета, в котором хозяйничал он. Но рвать было нечем, и потому он просто уткнулся в свои холодные дрожащие ладони, чувствуя, как нарастает головная боль пропорционально повышающейся частоте воплей.

Он не знал, сколько еще длилась пытка, и сколько просидел он, скрючившись, и пытаясь отрешиться от этого безумия. И даже почти не заметил, когда оно стихло, услышав лишь тяжелые шаги мечника на лестнице. Сквало схватил его за шкирку и поднял, цепко вглядываясь в белое измученное лицо и потрепанную чуть обгорелую одежду.

- Ранен? – поинтересовался он равнодушно.
- Нет.
- Прекрасно, тогда поехали, доставим тебя твоему нервному боссу, сопляк, он весь уже истосковался, наверное.

Гокудера бестолково кивнул и начал медленно переставлять ватные ноги. Супербия дернул его за руку, заставляя ускориться, и коротко приказал Бельфегору, мерно покачивающемуся на корточках и развороченного остывающего тела:

- В машину, Бел.

Принц не стал спорить, пресыщенный и довольный, он жадно облизывал губы и пальцы, пытаясь языком дотянуться до челки, с которой на щеки медленно стекали ручейки крови. Хаято передернул плечами, Сквало усмехнулся неведомо чему и молча прибавил шагу, дабы первым распахнуть неизвестно когда и кем прикрытую входную дверь.

На улице шел дождь.

Некрупный, робкий, совсем слабый, будто боящийся своей сокрушающей силы. Сквало внезапно запрокинул голову и расхохотался.

- Ну, пацан, ну упертый, - и, внезапно добродушно покосился на бредущего рядом Хаято. – Прибавь шагу, мелкий.
Гокудера хотел было переспросить зачем, но не стал даже смотреть на варийца. На него внезапно навалилась мертвенная, нечеловеческая усталость и все, что хотелось ему – это рухнуть там же, где он стоял и сдохнуть или уснуть. А может, сначала одно, а потом другое.

***

Лицо на подушке все еще было мало похоже на человеческое, но выглядело неожиданно более… живым. Гокудера обессилено упал на кресло у кровати и неуклюже, боязливо прикоснулся к бледной прохладной руке.
Сначала кончиками пальцем, а потом.

Гокудера не выдержал и уткнулся лбом в безжизненную ладонь, подавляя бесполезное сухое рыдание.

Если он не…
Если…
Ес…

Внезапно пальцы Такеши у его щеки дрогнули и едва заметно провели по измазанной сажей, потом и копотью коже.
Гокудера недоверчиво вскинул голову и уловил слабое трепетание ресниц, а затем рванулся вперед, желая придушить чертова бейсбольного придурка.

Потому что этот идиот, полуживой и похожий на неровно слепленного из глины человечка, смел едва заметно, но так привычно ему улыбаться.

_______
* Гокудера цитировал строчку из рассказа Эл Саррантонио «Тыква»

@темы: Ямамото/Гокудера, Ямамото, Secret Santa, фанфикшен, Гокудера