But wishing never helps, wishing never helps, wishing never solved a thing.
Название: «Сезон дождей»
Автор: [L]Таракашка Тачибана[/L]
Бета: отсутствует
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!!
Персонажи: Ямамото, Гокудера + Ури. Эпизодами Хару, Цуна и Кёко. Некоторые побочные пейринги.
Рейтинг: для главы: PG
Жанр: drama, angst, hurt/comfort, UST.
Дисклэймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Размер: миди
Состояние: не закончен
Размещение: с непременным указанием автора и предварительным сообщением, где текст будет размещен.
Предупреждения: Так как я довольно давно занимаюсь этой работой без фидбэка - мне действительно очень нужны чужие мнения. Действие происходит в примерном 8YL. Фанфик не был рассчитан на арку со школой Симон, и можно сказать, что его предыстория начинается сразу после окончания арки будущего. В тексте возможен сильный OOC персонажей, слэш и гет, описания неприятных, в том числе сексуальных сцен, и помимо того - он основан на известной схеме "A любит B любит C". Тем не менее, я надеюсь, что все это не будет настолько смертельно и Вы получите достаточно удовольствия.
Извиняюсь, что эта глава вышла немного короче. Кое-какие события перекочевали в следующую, третью.
Глава 1.
P.S.: Автор любит комментарии!~
Приятного прочтения!
В машине беспечно мурлыкало радио. Насколько Ямамото мог судить, особенно со своими откровенно паршивыми познаниями в языках, кто-то что-то пел по-французски. Томный и низкий женский голос неизбежно убаюкивал, и его все тянуло зевнуть и сложить голову на плечо рядом сидящего Цуны, но ему мешало то, что Цуна и сам уже давным-давно уютно прикорнул у него на плече, а просыпаться, видно, и не собирался.
В машине пахло кожаными креслами и сигаретами, а стоило только чуть опустить стекло – врывался безумный запах дождя. Бешено ходили из стороны в сторону дворники на стекле, вычерпывая из сплошной завесы воды небольшие окошки-просветы, в которые заглядывали высокие уличные фонари. Шум дождя казался нескончаемым, Такеши уже успел к нему привыкнуть. Обычно он чувствовал себя превосходно в такую погоду: не зря и сам был Дождем, но на этот раз от усталости сильно и больно сдавливало виски, и ливень на улице воспринимался как очередная досадная преграда на пути к дому.
– Ну и погодка, – пробормотал Реборн с пассажирского сидения, неприязненно глядя на застелившую окна стену воды. – Кто тебя разозлил сегодня, Ямамото?
Такеши невольно улыбнулся, касаясь пальцами свежей царапины на подбородке. Сегодня бушевал другой Дождь, не менее грозный… Ранка только-только перестала кровоточить, но до сих пор безумно болела. Наверняка останется заметный шрам. Мужчин, говорят, шрамы красят, а ему, как мечнику, точно не удалось бы этого избежать – в конце концов, он слишком часто попадает в такие опасные ситуации, когда вся ответственность перекладывается на него и его оружие, он слишком часто подставляет себя опасностям – потому что это его работа.
– Это был не я, честное слово, – ответил он Реборну, виновато пожав плечами. Почувствовав шевеление, Цуна рядом встрепенулся, поерзал и рассеянно поднял голову. Несколько секунд он зевал и немного сонно оглядывался, вспоминая, как умудрился уснуть на плече у друга. Поправив идеально завязанный галстук, он сел ровнее и откинулся на кожаную спинку сидения.
Савада Цунаёши уже научился безукоризненно держать себя на людях. Движения у него стали сильнее, мощнее и точнее, а взгляд – заметно тяжелее. Безупречно, как-то непривычно четко, Цуна закинул ногу на ногу, сплел длинные пальцы, украшенные тяжелыми Кольцами Вонголы, и положил руки на колени. Со стороны, если бы Такеши знал его чуть меньше, его бы можно было принять за серьезного и величественного босса – такого, как Примо. Впрочем, едва ли у серьезных боссов краснеют уши, когда они обнаруживают, что случайно задремали на плече своего Хранителя Дождя…
Видя выражение его лица, немного рассеянное, неизлечимо добродушное и мягкое, Ямамото думал невольно, что босс, по-прежнему похожий чем-то на встрепанного воробья, единственный из всех них, кто не изменился вообще с самого момента становления десятого поколения Вонголы, несмотря на внешнюю строгость и четкую выверенность движений.
Реборн улыбался, скрыв глаза за полями шляпы.
– У тебя очень болит? – спросил Цуна, указывая на свой подбородок. Голос у него сильно изменился: пропали детские нотки, и появилась непривычная, но сильная глубина. Хотя тревога была все та же, и Такеши невольно зажмурился, чувствуя неизбежный прилив теплоты.
– Не переживай, всего лишь царапина, – пожал он плечами, невольно снова подушечкой пальца проведя по ранке. Засохшая кровь шершаво царапала пальцы, и даже от легких прикосновений воспаленная кожа снова пульсировала болью.
Цуна как-то болезненно прикусил губу, кивая. Реборн снова закурил, чуть опуская стекло. Ворвавшийся в салон свежий воздух и запах дождя вперемешку со звуками улицы снова ненадолго вытянул Такеши из полудремы, хотя и песня по радио как раз подобралась в меру усыпляющая, и машина бесшумно остановилась где-то в пробке под светофором. Водитель, кто-то из тех, кто оставался в Вонголе всего на пару дней, и чьи имена и фамилии появлялись только на надгробиях, мерно барабанил пальцами по рулю.
Ямамото прислонился лбом к стеклу. Наверное, он пешком добрался бы быстрее, чем на машине, то и дело вязнущей в плотном потоке транспорта на залитом дождем асфальте.
– Ты ведь сейчас домой? – ладонь Цуны легла ему на плечо. И уже по одному этому жесту Такеши понял, что тот настроен поговорить серьезно. Искоса он взглянул в зеркало заднего вида, но Реборн тактично смотрел в окно, то и дело затягиваясь и выпуская дым.
– Да, конечно. – Ямамото взъерошил волосы, стараясь думать только о плотном ужине, горячем душе и привычной постели. А не о том, кто будет его встречать дома и как.
– Хаято ведь живет у тебя?
Такеши едва сумел продержать улыбку столько, сколько это требовалось. Потом он серьезно кивнул и вопросительно выгнул брови, глядя на босса – у него в глазах, в самой глубине зрачков, плотно залегла тревога. И все-таки он не открестился от Гокудеры после того признания. Все-таки они еще важны друг другу хотя бы как друзья. Это было, однозначно, к лучшему… но знала ли вторая сторона конфликта об этом?
– Он не отвечает на звонки, – пояснил Савада, снова откидываясь назад. Говорил он неохотно и хрипло, будто пытался проглотить комок колючей проволоки в горле. – В штабе застопорилась вся работа… Хару очень переживает. Кёко ночует у нее, поддерживает как может. Прийти к тебе домой мы пока не решались.
– Все так серьезно? – сдвинул брови Ямамото, но, когда пересекся с глазами босса, невольно опустил взгляд. Цуна смотрел на него слишком… слишком болезненно и устало. Невозможно было выдержать этот тяжелый взгляд человека, который не успевал наслаждаться жизнью. – Я обязательно с ним поговорю, – продолжил он, поводя плечами. Не думал, что произошедшее между вами… оно…
Поймав предупредительный взгляд Реборна в зеркале, Такеши вовремя замолчал. Зато Цуна резко дернулся, покосившись на него, и спросил как-то неуверенно и забито, будто ожидал, что ему вот-вот сделают выговор, как и всегда, когда он делал что-то глупое:
– Ты все знаешь, да?
Ямамото немного помедлил, с сомнением оглядывая Десятого босса. Для Савады слишком тяжело было терять своего самого близкого друга, пусть даже причина была настолько серьезной. Ситуация повторилась дважды – сначала у них с Гокудерой, а потом у Гокудеры с Цуной. И мечник их обоих понимал… Его что-то радовало в том, что Хаято сможет вернуться к нему безболезненно, и что ему будут рады, а о случившемся постараются не вспоминать. Это был хороший, ценный шанс, которого Ямамото не позволил бы упустить.
– Ага, – кисло улыбнулся он, понимая, что слишком долго молчал, и скользнул ладонью по уставшей шее, растирая каменные от напряжения мышцы. – Не переживай, я отношусь к этому, как к данности.
– А как давно?.. – уже тише спросил Савада, слегка подаваясь к нему.
Тут он ответить не смог. Хотя Цуна все равно понял его по этому робкому молчанию и только бесшумно вздохнул, опуская взгляд на свои идеально чистые ботинки. Такеши не смог не обрадоваться тому, что водитель как раз свернул на знакомую улицу, а сквозь пелену воды на стекле проступили очертания его родного дома. Впрочем, теперь у этой радости были абсолютно другие нотки. Выбираясь из машины на мокрую улицу, Ямамото чувствовал облегчение.
* * *
Дом встретил его абсолютной тишиной и темнотой, а еще – едва уловимым запахом боли, вплетенным в привычный запах своего, родного. Такой был после смерти отца, будто бы страдал не только Такеши, но и все эти стены, каждый сантиметр пространства. Гокудера наверняка или спал, или гулял где-то в городе, иначе бы не было так безжизненно. Наверное, это было к лучшему – не хотелось бы беспокоить его своим приходом. Ямамото потоптался у входа, прикрыл за собой дверь и устало вытер рукавом мокрое лицо – дождь снаружи лил как из ведра. Чехол с мечом, безразлично вытянутый водителем автомобиля из багажника, с тонким стуком встал в угол рядом с подставкой для зонтов. Прошуршала ткань пиджака – Такеши, потянувшись, повесил его на крючок, а потом разулся, ногой осторожно задвигая ботинки в сторону.
Все так же поскрипывали доски, выдавая его передвижение. Миновав прихожую и коридор, Ямамото осторожно заглянул в комнату. Глаза понемногу привыкали к темноте – он мог определить, что в комнате никого не было. А еще царил абсолютный беспорядок. Все раскидано, разбросано, переставлено на новое место… Из-за темноты еще сохранялось впечатление того, что он вернулся домой. А вот если бы он взглянул на этот кавардак при свете – наверняка бы не узнал родных комнат.
Ямамото шагнул через порог на кухню. Ногой он задел что-то мягкое и пушистое, но не придал этому значения, флегматично направившись к холодильнику – мало ли что здесь было раскидано. И легкий стук и шорох позади привели его в сильное замешательство.
А потом и в испуг, когда это пушистое и мягкое с шипением вцепилось ему в ногу.
Боль это была адская. Казалось, что кожу раздирали маленькими кинжалами. Выругавшись от неожиданности, Такеши тут же дернулся, пытаясь отпихнуть от себя этот комок острого и болезненного. Все выработанные инстинкты вспышкой обострились до предела – расширились зрачки, принимая больше света, все звуки были тщательно проанализированы за какую-то долю секунды. Нападение? Неужели в его дом кто-то пробрался?.. Он даже не успел разорваться между сотней вариантов и предпринять хоть что-нибудь, когда, наконец, узнал этот самый шипящий пушистый комок.
– Ури! – отчаянно воскликнул он, пытаясь вывернуться из когтей разъяренной кошки. Совсем рядом мелькнули ее глаза, бешеные и злые сгустки красного пламени.
Не менее внезапно что-то толкнуло его под колени, и с замиранием сердца Такеши, не поняв даже, в чем дело, обрушился на диван, окончательно потерявшись и растерявшись в новой планировке кухни. Ури ловко и цепко перескочила с ног прямо ему на грудь. В отчаянных попытках отодрать кошку от себя, Ямамото заорал уже в голос, когда почувствовал, как легко расходится под острейшими когтями кожа на его щеках.
Вспышка. В одну секунду его ослепило светом. Ури, получив по носу, с обиженным мявом удрала под диван, оставив на Такеши еще парочку царапин. Над ним, злобно сжимая-разжимая кулак, замер Гокудера. Такеши несколько секунд просто смотрел на него, пытаясь связать концы с концами. По крайней мере, тот совсем не изменился, казалось даже, что немного поправился и приобрел здоровый вид: пропала бледность, а в глазах снова появился блеск. Или это от радости? Ямамото заулыбался, подумав, что его ждали, но буквально в ту же секунду его лицо будто бы обожгло огнем. Царапины на лице защипало так, что захотелось взвыть. Зашипев от едва подавляемой боли, мечник дернулся, резко садясь, и кончиками пальцев провел по расцарапанной щеке. На пальцах остались разводы крови.
– До чего я люблю твою кошку, – покачал головой Ямамото, когда боль немного утихла, и снова перевел взгляд на друга. Но Хаято только мрачно отмахнулся от него. И совсем не так, как было раньше, не в шутку, а просто… как отмахиваются от кого-то надоевшего, давно бесполезного. Такеши снова растерянно застыл, не понимая, как это следует воспринимать, и потянулся было следом в намерении встать с дивана, но Гокудера шикнул на него через плечо, направляясь в другой угол кухни.
– Сиди тут, тупой придурок, – распорядился он, даже не поприветствовав вернувшегося хозяина дома. Голос Хаято звучал жестко, но немного наигранно. Тот просто пытался напустить на себя важный вид. Внутри мигом отпустило натянутый нерв: Такеши расслабился, понимая, что их дружба по-прежнему никуда не делась. Ну, Гокудера – это Гокудера, он не может быть таким заботливым и вежливым, как от него требуют. Но зато его настоящее отношение к нему, Такеши, в сотни раз теплее, чем могло показаться, и он это прекрасно знал. Хотя, что скрывать, мечник совершенно точно не ожидал, что с миссии его встретит злобная кошка.
Пока друг рылся в аптечке, Такеши оглядывался вокруг, спеша разглядеть тот погром, к какому приготовился еще минутой ранее, когда только зашел. Все оказалось не так уж и плохо, хотя и Гокудера многое перекроил по-своему. Его почерк, лихой, немного суетливый, чувствовался почти всюду: от странно раздвинутой мебели – казалось, что он просто забыл передвинуть ее на место, случайно задев – и до лихо перекинутого через спинку стула кухонного полотенца.
Гокудера вернулся с кучей каких-то медикаментов. Сверкнули очки у него на переносице, волосы привычным движением были убраны в хвост. Присев рядом на диван, он спихнул какие-то баночки, бутылочки и единственно знакомый мечнику моток бинтов в сторону, и оглядел его так оценивающе, будто художник, разглядывающий холст, на котором вот-вот должна будет появиться картина. Взгляд у него был совсем другой – теплее и привычнее. Не как у того волка, что прижимался к его спине. Не такой, как неделю назад…
Ямамото старался это не вспоминать. Вернее, первое время он даже не представлял, как вернется домой, но потом свежие переживания вытеснили старые, и ему пришлось забыть о том инциденте. И о теплом теле, прижавшемся сзади, и о том, как смотрелась светлая-светлая тонкая ладонь на загорелой коже его живота… Во всяком случае, он не думал, что этот случай будет иметь какое-то особенное влияние спустя неделю.
Несмотря на то, что сейчас они сидели слишком близко друг к другу.
Но, к счастью, Гокудера тоже вел себя так, будто ничего не произошло. Под его пристальным взглядом Такеши со вздохом закатал брючины по колени. Царапины выглядели плачевно.
– Много шрамов принес? – осведомился Хаято уже своим обычным голосом. Видимо, он просто растерялся по его приходу, или ощутил вину за кошку, что так некстати набросилась на человека, предоставившего им жильё. А когда он теряется – он, разумеется, нервничает и раздражается… Ямамото не думал, что за это на него действительно стоило обижаться. Тем более что сейчас он был максимально дружелюбен.
– Я их больше сейчас заработал, – проворчал он в ответ, и заскрипел зубами, щуря глаз, когда Хаято весьма щедро полил ранки чем-то дезинфицирующим. Показалось, что в эти ранки вонзились маленькие иглы – и щекотно, и больно. – Эта твоя кошка!..
– Не трогай Ури! – тут же возмутился друг, плотно принявшись перематывать расцарапанную голень. Руки его оказались неожиданно холодными, замерзшими. – Сам виноват, что наступил на нее! Она же спала!
– Как я мог знать, что она спала? – скорее уже в шутку, чем серьезно, постучал себе по голове Такеши, хотя и чувствовал, что немного переигрывал. – Незачем раскладывать своих животных прямо на пороге, да еще и в темноте!
Ури недовольно мяукнула и поскреблась внизу. Гокудера шикнул, пихнув ногой диван. Несмотря на то, что щипать в царапинах не переставало (а вскоре ощущения и удвоились, кошка расстаралась так, чтобы Ямамото не мог наступить ни на левую, ни на правую ногу), мечника неизбежно тянуло улыбаться. Это было приятно. Хотя бы немного, хотя бы такими болезненными жертвами, но приятно. Это тоже, в конце концов, была забота.
– Меня сильно задели по плечу, – в воздух произнес Такеши, когда друг дернул его руки к себе. В такой позе и пришлось замереть, пока тот уже куда аккуратнее, чем до того, протирал малочисленные царапины на его ладонях. Руки буквально пылали болью и жжением, и хотя ранок было меньше – легче от этого не становилось. По-прежнему хотелось выть сквозь стиснутые зубы. – Но… ничего страшного, меня подлечили еще на миссии. Так что скоро затянется.
– Его точно не трогать? Твое плечо? – Хаято коротко покосился на него, зубами одновременно раздирая очередную пачку бинтов. Прохладная марля легла на запястье, немного успокаивая жжение.
– Я бы на твоем месте доверял итальянским врачам, – пожал плечами Такеши. Он не мог отвести взгляда и перестать улыбаться. В очках итальянец выглядел максимально сосредоточенным и забавным, и ему это невозможно шло.
Взгляд Гокудеры скользнул к его подбородку, и меж светлых бровей залегла недовольная складка. Такеши невольно прижал ладонь к своей царапине. Корка засохшей крови неприятно колола пальцы. Как-то едва уловимо и тяжело вздохнув, Хаято поднялся на колени, возвышаясь над ним – тот невольно вжал голову в плечи, чувствуя, что под сердцем тонко и приятно потяжелело и заныло – и резковато стиснул ладонями узкое лицо Такеши, грубовато поворачивая его голову на свет.
– А это уже не Ури, – со знанием дела отметил друг. Его лицо оказалось непривычно близко, и японец чувствовал себя неуютно под цепким взглядом зеленых глаз. Гокудера от души плеснул дезинфицирующим на ранку, и Ямамото скривился, силясь скорее прогнать досадную боль в рассеченном подбородке. – Кто тебя отметил?
– Сквало, – кисло оскалился он в ответ, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие и беспечность на лице, хотя и его абсолютно точно тянуло грязно ругаться. Выглядело это так забавно, что Гокудера и сам не сдержал улыбки. – Ты же знаешь его нрав. Чем больше он меня бьет – тем меньше я ему безразличен.
– Просто ты дурак, – меланхолично отозвался он в ответ, протирая короткие следы от когтей Ури на его щеках. Эти заживут быстро, да и болели они значительно меньше, так что Такеши благодарил небеса за закончившиеся экзекуции. – Двинешь пару раз, у тебя ум с разумом на место встанут, и всё – готов к восприятию действительности. А за что ты его получил?
Ямамото промолчал, сконфуженно опустив взгляд. Хаято покосился на него поверх очков, готовясь к совсем страшному ответу, хотя и плохо представлял, что могло смутить обычно беспечного друга.
– Ну, если вкратце, – смятенно произнес Такеши, не выдержав пристального взгляда, – то я спросил у него: правда ли, что он спит с Занзасом. И он, конечно, не ответил…
Гокудера предельно спокойно снял с себя очки и максимально сосредоточенно занялся сдиранием пленки с лейкопластыря. Но, наблюдая за его судорожно трясущейся спиной, Ямамото понял почти тоскливо, что он не заржал только из уважения к своему товарищу. Хотя и очень хотелось.
– Я просто поспорил с Бельфегором на ящик коньяка, – осторожно добавил он, пытаясь заглянуть в его лицо.
– Твою мать, ты что, якшаешься со всей Варией вместе взятой? – проворчал, не выдержав, Хаято, хотя и голос у него был сдавленный, с едва сдерживаемым смехом. Снова наклонившись к нему, он прижал пластырь к ранке на подбородке, тщательно разглаживая его большими пальцами.
Такеши снова немного помедлил, уставившись в его глаза. На собственных губах он чувствовал чужое дыхание, и это не могло не сбить с мысли. Хаято пах сигаретами и домом, его родным домом.
А потом от осознания ситуации откуда-то изнутри поднялась теплая и щекотная волна смеха. Он задрожал от смеха, низко опустив голову, и расплылся в абсолютно глупой улыбке, думая, что на лучшую встречу он и не надеялся. Это было неправильно, но приятно до безумия – чувствовать его руки, прохладные и нуждающиеся в тепле, на своем лице. Это было здорово и смутно давало надежду. Не то осознание, что его тоже желают, а ту, к которой он привык, когда Хаято отзывался на его осторожные прикосновения чуть откровеннее и доверительнее, чем полагалось другу.
– Это из-за того, что я часто тренируюсь со Сквало, – сквозь смех проговорил он. Гокудера и сам нерешительно вторил ему, хотя и пытался сдержать улыбку. До чего они глупо выглядели – сидели лицом друг к другу и хихикали над какой-то глупостью, но зато это было невозможно тепло и здорово. – Я часто бываю у них, ну они меня и запомнили…
– Дебил, – фыркнул Хаято и практически ласково похлопал ладонью по другой щеке, до которой Ури добраться не успела. – Радуйся, что вообще остался жив. Я уж не спрашиваю, кто победил в споре…
Такеши ответил только немного зажатой, но довольной улыбкой. Но потом, когда самыми подушечками пальцев итальянец задержался на его скуле, когда его взгляд резко стал серьезным и внимательным, эта улыбка сама собой испарилась с его лица. Хаято смотрел на его губы и едва заметно хмурился, будто колеблясь в чем-то. Потом его пальцы прохладно и щекотно погладили кожу за ухом, едва ощутимо потянули темные пряди волос, и на его поцелуй, невесомый, сомневающийся и неконтролируемо жадный, Ямамото не смог не ответить.
Сталкиваясь с ним языками и задыхаясь от нехватки кислорода, мечник прижимал неожиданно открытое и податливое тело к спинке дивана, чтобы он ни в коем случае не ускользнул, иначе это было бы слишком жестоко. И, чувствуя, как он в ответ обвивает его шею руками, Ямамото думал, что сегодня все к этому и шло. Иначе быть не могло.
Только Гокудера крепко и почти трусливо жмурил глаза и то и дело задерживал дыхание, будто чтобы не чувствовать чужого запаха. Он целовался с другим человеком. Это было больно, но предсказуемо.
* * *
Утром все было как обычно, но с той лишь разницей, что теперь в этом огромном доме Гокудера не был один. Ури разбудила хозяина пронзительным мяуканьем и ткнулась холодным и мокрым носом куда-то ему в шею. Когда реакции не последовало, она для верности поскребла подушку рядом с его головой. Серьезно побеспокоившись за сохранность ткани, Хаято все-таки поднялся, шикнув на чересчур обнаглевшее животное, и уже привычно направился в душ, на ходу взъерошивая растрепанные после сна волосы.
Первое время, когда он жил в опустевшем доме, он практически наслаждался одиночеством. Это было великолепно: никто не трогал, никто не верещал на ухо, здесь было максимально спокойно и тихо. Но, все же, несмотря на то, что Хаято упивался этим, слишком долго быть в одиночестве он не мог: вскоре стало слишком тоскливо и пусто. Вообще он надеялся, что вместе с придурком будет немного веселее, но тот улетел на миссию, да и думать о нем после той не очень приятной ситуации было немного странно. Словом, всю эту неделю Гокудере скрасила его кошка, выпущенная из коробочки с целью немного развлечь хозяина. Во что превратился дом после нашествия чрезвычайно острых когтей и зубов – лучше было не упоминать, но, по крайней мере, было не так скучно выковыривать вредную кошку из-под диванов и сдирать ее с занавесок на окнах.
Теперь же чертовски приятно было выходить в коридор и слышать, как этажом ниже гремит посуда и что-то монотонно вещает телевизор. Только что-то ненадолго заставило замереть, прислушаться осторожно, взвесить ситуацию: совсем недавно он точно так же проснулся в доме, хотя и позже его хозяина, точно так же направился к Ямамото… Ждать, пока ситуация зеркально повторится, Хаято не стал, и предпочел выскочить на кухню прежде, чем его прижало дежавю. Но, к счастью, сейчас все было донельзя спокойно, не так, как тогда. Такеши, сидя спиной к нему, пил кофе и зависал у телевизора, вполне уютно завтракая перед рабочим днем. Гокудере тоже нужно было на работу, но возвращаться туда он не хотел, и смутно опасался, что Такеши начнет его журить и пытаться затащить в штаб.
– Доброе утро, – улыбнулся мечник, повернувшись к пришедшему. Ури, последовавшая за хозяином, с урчанием вскочила ему на колени, потопталась по кругу и улеглась теплым полосатым клубком. Гокудера с легкой ревностью отметил, что к нему она после разборок не подходила, а тут практически просила прощения за причиненную боль. Такеши тоже явно был удивлен; плечи у него резко напряглись, будто бы он был готов в любой момент противостоять когтистой заразе. И, все же, спокойствия в нем было достаточно, чтобы как ни в чем не бывало потрепать кошку за ухом и снова вернуться к кофе и работающему ящику, бросив другу через плечо: – Ты рано проснулся, еще же только восемь утра.
Хаято отметил, что задерживать на нем взгляд мечник избегал. Явно смущался произошедшего. Хотя если заговорить с ним об этом – сразу же начнет отмахиваться, смеяться и заявит, что это, в общем-то, ничего, чистая случайность и лучше бы всё забыть и не переживать по таким мелочам.
У него были искусаны губы, особенно нижняя, и иногда он незаметно для себя даже сжимал ее зубами, посасывая болезненные ранки. И это единственное доказывало, что они все-таки целовались. Вернее, что Гокудера целовал именно его, хотя в какой-то момент его фантазия вышла из-под контроля. Такеши оказался куда мягче и нежнее, чем он думал, и умудрился заставить его забыться, в том числе и упустить то, с кем он целовался. Но, несмотря на то, что у них это было впервые, Хаято не думал, что они открыли себе какую-то новую ступень отношений.
Хаято считал, что они перестали быть друзьями еще тогда, когда Такеши признался ему о своих чувствах. И что-то мешало ему полностью верить в собственные же мысли.
– Нальешь себе чай сам? – Ямамото коротко покосился на него и снова спрятал взгляд в кружке, свободной рукой почесывая Ури за ухом. Кошка довольно мурлыкала, развалившись на его коленях. Гокудера медленно кивнул, обходя стол и зарываясь в шкаф с посудой, чтобы найти полюбившуюся за неделю кружку. – Извини, что не обслуживаю. Просто мне…
– Лень, – беззлобно фыркнул тот, покосившись на него через плечо. Все равно он уже успел достаточно освоиться в этом доме, чтобы самостоятельно заварить себе чай.
– Ну, сделаем вид, что я очень тороплюсь. – Широко улыбнувшись в ответ, Ямамото снова флегматично уставился в телевизор без малейшего намека на спешку.
– А ты даже не будешь мне читать лекции? – настороженно поинтересовался Гокудера, садясь напротив, неосознанно – как можно дальше. Под этим узким столом можно было соприкоснуться коленями. И его это нервировало.
– Касательно чего? – удивленно выгнул Такеши брови, но потом и сам догадался, как-то понимающе и тонко прищурившись: – Хару, Цуна, проблемы на работе… да? – не дождавшись никакой реакции, он залпом допил кофе и откинулся на спинку стула. – Нет, зачем? Ты, наверное, лучше знаешь, что делать, и я ценю твое мнение и не собираюсь ничего навязывать.
Хаято растерянно вздохнул, тоже опуская взгляд. Наверное, с Ямамото ему повезло даже больше, чем он считал…
– Вообще, если честно, Цуна просил меня об этом. – Японец сдвинул брови и ладонями подтолкнул Ури к краю. Она недовольно мяукнула, но, грациозно потянувшись, все-таки спрыгнула с его коленей. Тогда Ямамото поднялся, отряхиваясь от невидимых крошек и шерсти. Он старался улыбаться, но улыбка его выходила напряженной. – Но ты наверняка не хочешь слышать мои наставления, да?
Гокудера пожал плечами. Он и сам не знал, хотел ли, чтобы Такеши хорошенько вправил ему голову, или нет. Было бы здорово не думать больше ни о Цунаёши, ни о брошенной жене, ни о том, как вся деятельность в штабе замерла без его присутствия… Как ни крути, а он был слишком важен, чтобы самовольно пропадать целую неделю. Такеши только понимающе усмехнулся, но почти сразу же отвлекся, отворачиваясь: у него зазвонил телефон.
Вслушиваться в его разговор Гокудера не стал, вместо того отвлекся, чтобы сделать себе бутерброды. Еще один день наедине с Ури и дикой скукой… Но, по крайней мере, с утра он запасся каким-никаким настроением и уверенностью, что придурок вернется после работы. А тогда будет веселее, да и просто – уютнее.
Отвлекся Хаято лишь тогда, когда Ямамото, прервавшись среди разговора, покосился на него и медленно произнес: «Да, он здесь». А потом протянул ему телефон, настойчиво глядя в глаза. Без слов просил взять трубку и ответить на звонок. Гокудера подумал, что знал, кто вызвал Такеши в такую рань, да и кто еще мог четко знать, что он находится рядом. По глазам Ямамото можно было прочесть, что он не позволит отказаться от разговора или вообще возразить, поэтому Хаято даже не стал сопротивляться и протянул руку, беря маленький старый телефон в ладонь. К уху он его приложил с опозданием в секунду, только посмотрел на дисплей, проверяя свои догадки.
Наверное, это была интуиция, но она оказалась права.
– Привет, Хару, – невыразительно поздоровался он, взглядом сверля друга. Тот только пожал плечами, приложил палец к губам, а потом развернулся и направился в коридор, давая возможность спокойно поговорить.
Тишина непривычно давила на уши. Она молчала. Шумно дышала, едва ли не всхлипывая, наверняка до побеления в пальцах сжимала трубку и молчала. И это всегда действовало на Гокудеру по-особенному. Он не любил Хару, раздражался, когда она просто была рядом и неугомонно трепалась, но когда его женщина плакала…
– Что ты хотела? – поторопил он ее, хмуря брови – чувствовал, что долго не выдержит. Хару словно бы замерла, а потом быстро произнесла, явно немного набравшись сил:
– Гокудера… – Сначала ее голос дрогнул, но потом снова окреп, стал решительнее. Она явно была уверена в их разговоре. Хотел бы он хотя бы немного ее энтузиазма… – Я хотела бы попросить тебя кое о чем.
– Я не вернусь домой, – сразу же отрезал он. В такие моменты Хранитель Урагана очень жалел, что не может говорить мягче. Он просто не знал, что ей говорить и как. И каждое слово ранило, хотя Хаято и не хотел делать больно.
– Почему нет? – повысила тон его женщина. Хару умела командовать, прекрасно умела, но он чувствовал, что она переломится через несколько же минут и будет лишь бессильно молчать.
– Тебе не понравится ответ, так что не заставляй меня перечислять причины, – огрызнулся Хаято, и она оскорбленно замолчала, только коротко, прерывисто всхлипнув. – Зачем я тебе сейчас?
– Пожалуйста, Хару очень нужно, чтобы ты пришел. У нее есть к тебе разговор, – выдержав небольшую паузу, ответила Миура. Голос ее показался хриплым, будто до того она очень долго ревела. И это было больно. – Но он не телефонный. Хару должна тебя увидеть и кое-что сказать.
Ощущения не подсказывали ничего хорошего; складывалось впечатление, что его жена скрывала что-то особенно важное и тяжелое. Более того, Гокудера смутно чувствовал, что его это не обрадует. Наверняка это были какие-то очень плохие новости, иначе бы Хару не стала пытаться связаться с ним через Ямамото.
Ури восьмерками вертелась у его ног, чувствуя волнение хозяина, и терлась боками, вопросительно глядя снизу-вверх. Потрясающая кошка, она всегда понимала больше, чем кто-либо.
– Если ты не соберешься возвращаться, – уже чуть увереннее заявила Хару, будто бы чужое молчание придало ей сил, – то хотя бы зайди и забери вещи. И это правда-правда очень важно.
– Глупая женщина, – проворчал Хаято, прислушиваясь к звукам в коридоре. Такеши все еще ждал его у настежь распахнутой входной двери. У дома стояла машина, одна из тех, что принадлежали Вонголе, и было видно в незатонированное стекло, как водитель в нервном ожидании барабанил пальцами по рулю. Гокудера некоторое время наблюдал, как водитель то и дело сверялся с часами на руке, а Ямамото разглядывал своё отражение в зеркале, но тянуть и правда было ни к чему: чем больше он ждал, тем сложнее было говорить дальше. Пришлось снова собраться с мыслями, чтобы выпалить: – Я буду в течение недели.
– Хо-хорошо… – Хару явно растерялась: не ожидала подобной оперативности и сговорчивости. Ее голос стал особенно болезненным, начало казаться, что он этого не выдержит. – Я буду ждать тебя.
Гокудера сбросил вызов, отняв мобильный от уха. Некоторое время он просто стоял, глядя на погасший дисплей. Что-то такое он должен был сделать, все же, Хару – слишком близкий и важный человек, чтобы избегать встречи с ней… Ури мяукнула и поднялась на задние лапы, осторожно цепляя когтями брючины на его коленях. И это немного мотивировало на то, чтобы справиться с этой волной, накатившей после разговора.
Вылетев в коридор, Хаято сунул в руки другу мобильный. Такеши вежливо и вопросительно придержал его за плечо, заглянул в глаза, как самый-понимающий-в-мире-человек, но тот ответил только тяжелым неприязненным взглядом – все из-за него, гада, но разве же можно обвинять? – и в следующую секунду уже скрылся на втором этаже в своей комнате.
Он заранее предчувствовал, насколько это будет тяжело и неприятно, но и слишком долго ждать не собирался. День на то, чтобы собраться с мыслями, еще один – чтобы приготовиться к разговору, и на третий можно будет идти к ней. Несмотря на то, что у Гокудеры было плохое предчувствие.
Автор: [L]Таракашка Тачибана[/L]
Бета: отсутствует
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!!
Персонажи: Ямамото, Гокудера + Ури. Эпизодами Хару, Цуна и Кёко. Некоторые побочные пейринги.
Рейтинг: для главы: PG
Жанр: drama, angst, hurt/comfort, UST.
Дисклэймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Размер: миди
Состояние: не закончен
Размещение: с непременным указанием автора и предварительным сообщением, где текст будет размещен.
Предупреждения: Так как я довольно давно занимаюсь этой работой без фидбэка - мне действительно очень нужны чужие мнения. Действие происходит в примерном 8YL. Фанфик не был рассчитан на арку со школой Симон, и можно сказать, что его предыстория начинается сразу после окончания арки будущего. В тексте возможен сильный OOC персонажей, слэш и гет, описания неприятных, в том числе сексуальных сцен, и помимо того - он основан на известной схеме "A любит B любит C". Тем не менее, я надеюсь, что все это не будет настолько смертельно и Вы получите достаточно удовольствия.
Извиняюсь, что эта глава вышла немного короче. Кое-какие события перекочевали в следующую, третью.
Глава 1.
P.S.: Автор любит комментарии!~
Глава 2.
Прочь из моей головы. Босиком, кувырком, с чемоданом в руке или БЕЗ чемодана в руке. Налегке, вдалеке, пока я по тебе не проехал катком…
© Сплин, «Прочь из моей головы».
© Сплин, «Прочь из моей головы».
Приятного прочтения!
В машине беспечно мурлыкало радио. Насколько Ямамото мог судить, особенно со своими откровенно паршивыми познаниями в языках, кто-то что-то пел по-французски. Томный и низкий женский голос неизбежно убаюкивал, и его все тянуло зевнуть и сложить голову на плечо рядом сидящего Цуны, но ему мешало то, что Цуна и сам уже давным-давно уютно прикорнул у него на плече, а просыпаться, видно, и не собирался.
В машине пахло кожаными креслами и сигаретами, а стоило только чуть опустить стекло – врывался безумный запах дождя. Бешено ходили из стороны в сторону дворники на стекле, вычерпывая из сплошной завесы воды небольшие окошки-просветы, в которые заглядывали высокие уличные фонари. Шум дождя казался нескончаемым, Такеши уже успел к нему привыкнуть. Обычно он чувствовал себя превосходно в такую погоду: не зря и сам был Дождем, но на этот раз от усталости сильно и больно сдавливало виски, и ливень на улице воспринимался как очередная досадная преграда на пути к дому.
– Ну и погодка, – пробормотал Реборн с пассажирского сидения, неприязненно глядя на застелившую окна стену воды. – Кто тебя разозлил сегодня, Ямамото?
Такеши невольно улыбнулся, касаясь пальцами свежей царапины на подбородке. Сегодня бушевал другой Дождь, не менее грозный… Ранка только-только перестала кровоточить, но до сих пор безумно болела. Наверняка останется заметный шрам. Мужчин, говорят, шрамы красят, а ему, как мечнику, точно не удалось бы этого избежать – в конце концов, он слишком часто попадает в такие опасные ситуации, когда вся ответственность перекладывается на него и его оружие, он слишком часто подставляет себя опасностям – потому что это его работа.
– Это был не я, честное слово, – ответил он Реборну, виновато пожав плечами. Почувствовав шевеление, Цуна рядом встрепенулся, поерзал и рассеянно поднял голову. Несколько секунд он зевал и немного сонно оглядывался, вспоминая, как умудрился уснуть на плече у друга. Поправив идеально завязанный галстук, он сел ровнее и откинулся на кожаную спинку сидения.
Савада Цунаёши уже научился безукоризненно держать себя на людях. Движения у него стали сильнее, мощнее и точнее, а взгляд – заметно тяжелее. Безупречно, как-то непривычно четко, Цуна закинул ногу на ногу, сплел длинные пальцы, украшенные тяжелыми Кольцами Вонголы, и положил руки на колени. Со стороны, если бы Такеши знал его чуть меньше, его бы можно было принять за серьезного и величественного босса – такого, как Примо. Впрочем, едва ли у серьезных боссов краснеют уши, когда они обнаруживают, что случайно задремали на плече своего Хранителя Дождя…
Видя выражение его лица, немного рассеянное, неизлечимо добродушное и мягкое, Ямамото думал невольно, что босс, по-прежнему похожий чем-то на встрепанного воробья, единственный из всех них, кто не изменился вообще с самого момента становления десятого поколения Вонголы, несмотря на внешнюю строгость и четкую выверенность движений.
Реборн улыбался, скрыв глаза за полями шляпы.
– У тебя очень болит? – спросил Цуна, указывая на свой подбородок. Голос у него сильно изменился: пропали детские нотки, и появилась непривычная, но сильная глубина. Хотя тревога была все та же, и Такеши невольно зажмурился, чувствуя неизбежный прилив теплоты.
– Не переживай, всего лишь царапина, – пожал он плечами, невольно снова подушечкой пальца проведя по ранке. Засохшая кровь шершаво царапала пальцы, и даже от легких прикосновений воспаленная кожа снова пульсировала болью.
Цуна как-то болезненно прикусил губу, кивая. Реборн снова закурил, чуть опуская стекло. Ворвавшийся в салон свежий воздух и запах дождя вперемешку со звуками улицы снова ненадолго вытянул Такеши из полудремы, хотя и песня по радио как раз подобралась в меру усыпляющая, и машина бесшумно остановилась где-то в пробке под светофором. Водитель, кто-то из тех, кто оставался в Вонголе всего на пару дней, и чьи имена и фамилии появлялись только на надгробиях, мерно барабанил пальцами по рулю.
Ямамото прислонился лбом к стеклу. Наверное, он пешком добрался бы быстрее, чем на машине, то и дело вязнущей в плотном потоке транспорта на залитом дождем асфальте.
– Ты ведь сейчас домой? – ладонь Цуны легла ему на плечо. И уже по одному этому жесту Такеши понял, что тот настроен поговорить серьезно. Искоса он взглянул в зеркало заднего вида, но Реборн тактично смотрел в окно, то и дело затягиваясь и выпуская дым.
– Да, конечно. – Ямамото взъерошил волосы, стараясь думать только о плотном ужине, горячем душе и привычной постели. А не о том, кто будет его встречать дома и как.
– Хаято ведь живет у тебя?
Такеши едва сумел продержать улыбку столько, сколько это требовалось. Потом он серьезно кивнул и вопросительно выгнул брови, глядя на босса – у него в глазах, в самой глубине зрачков, плотно залегла тревога. И все-таки он не открестился от Гокудеры после того признания. Все-таки они еще важны друг другу хотя бы как друзья. Это было, однозначно, к лучшему… но знала ли вторая сторона конфликта об этом?
– Он не отвечает на звонки, – пояснил Савада, снова откидываясь назад. Говорил он неохотно и хрипло, будто пытался проглотить комок колючей проволоки в горле. – В штабе застопорилась вся работа… Хару очень переживает. Кёко ночует у нее, поддерживает как может. Прийти к тебе домой мы пока не решались.
– Все так серьезно? – сдвинул брови Ямамото, но, когда пересекся с глазами босса, невольно опустил взгляд. Цуна смотрел на него слишком… слишком болезненно и устало. Невозможно было выдержать этот тяжелый взгляд человека, который не успевал наслаждаться жизнью. – Я обязательно с ним поговорю, – продолжил он, поводя плечами. Не думал, что произошедшее между вами… оно…
Поймав предупредительный взгляд Реборна в зеркале, Такеши вовремя замолчал. Зато Цуна резко дернулся, покосившись на него, и спросил как-то неуверенно и забито, будто ожидал, что ему вот-вот сделают выговор, как и всегда, когда он делал что-то глупое:
– Ты все знаешь, да?
Ямамото немного помедлил, с сомнением оглядывая Десятого босса. Для Савады слишком тяжело было терять своего самого близкого друга, пусть даже причина была настолько серьезной. Ситуация повторилась дважды – сначала у них с Гокудерой, а потом у Гокудеры с Цуной. И мечник их обоих понимал… Его что-то радовало в том, что Хаято сможет вернуться к нему безболезненно, и что ему будут рады, а о случившемся постараются не вспоминать. Это был хороший, ценный шанс, которого Ямамото не позволил бы упустить.
– Ага, – кисло улыбнулся он, понимая, что слишком долго молчал, и скользнул ладонью по уставшей шее, растирая каменные от напряжения мышцы. – Не переживай, я отношусь к этому, как к данности.
– А как давно?.. – уже тише спросил Савада, слегка подаваясь к нему.
Тут он ответить не смог. Хотя Цуна все равно понял его по этому робкому молчанию и только бесшумно вздохнул, опуская взгляд на свои идеально чистые ботинки. Такеши не смог не обрадоваться тому, что водитель как раз свернул на знакомую улицу, а сквозь пелену воды на стекле проступили очертания его родного дома. Впрочем, теперь у этой радости были абсолютно другие нотки. Выбираясь из машины на мокрую улицу, Ямамото чувствовал облегчение.
* * *
Дом встретил его абсолютной тишиной и темнотой, а еще – едва уловимым запахом боли, вплетенным в привычный запах своего, родного. Такой был после смерти отца, будто бы страдал не только Такеши, но и все эти стены, каждый сантиметр пространства. Гокудера наверняка или спал, или гулял где-то в городе, иначе бы не было так безжизненно. Наверное, это было к лучшему – не хотелось бы беспокоить его своим приходом. Ямамото потоптался у входа, прикрыл за собой дверь и устало вытер рукавом мокрое лицо – дождь снаружи лил как из ведра. Чехол с мечом, безразлично вытянутый водителем автомобиля из багажника, с тонким стуком встал в угол рядом с подставкой для зонтов. Прошуршала ткань пиджака – Такеши, потянувшись, повесил его на крючок, а потом разулся, ногой осторожно задвигая ботинки в сторону.
Все так же поскрипывали доски, выдавая его передвижение. Миновав прихожую и коридор, Ямамото осторожно заглянул в комнату. Глаза понемногу привыкали к темноте – он мог определить, что в комнате никого не было. А еще царил абсолютный беспорядок. Все раскидано, разбросано, переставлено на новое место… Из-за темноты еще сохранялось впечатление того, что он вернулся домой. А вот если бы он взглянул на этот кавардак при свете – наверняка бы не узнал родных комнат.
Ямамото шагнул через порог на кухню. Ногой он задел что-то мягкое и пушистое, но не придал этому значения, флегматично направившись к холодильнику – мало ли что здесь было раскидано. И легкий стук и шорох позади привели его в сильное замешательство.
А потом и в испуг, когда это пушистое и мягкое с шипением вцепилось ему в ногу.
Боль это была адская. Казалось, что кожу раздирали маленькими кинжалами. Выругавшись от неожиданности, Такеши тут же дернулся, пытаясь отпихнуть от себя этот комок острого и болезненного. Все выработанные инстинкты вспышкой обострились до предела – расширились зрачки, принимая больше света, все звуки были тщательно проанализированы за какую-то долю секунды. Нападение? Неужели в его дом кто-то пробрался?.. Он даже не успел разорваться между сотней вариантов и предпринять хоть что-нибудь, когда, наконец, узнал этот самый шипящий пушистый комок.
– Ури! – отчаянно воскликнул он, пытаясь вывернуться из когтей разъяренной кошки. Совсем рядом мелькнули ее глаза, бешеные и злые сгустки красного пламени.
Не менее внезапно что-то толкнуло его под колени, и с замиранием сердца Такеши, не поняв даже, в чем дело, обрушился на диван, окончательно потерявшись и растерявшись в новой планировке кухни. Ури ловко и цепко перескочила с ног прямо ему на грудь. В отчаянных попытках отодрать кошку от себя, Ямамото заорал уже в голос, когда почувствовал, как легко расходится под острейшими когтями кожа на его щеках.
Вспышка. В одну секунду его ослепило светом. Ури, получив по носу, с обиженным мявом удрала под диван, оставив на Такеши еще парочку царапин. Над ним, злобно сжимая-разжимая кулак, замер Гокудера. Такеши несколько секунд просто смотрел на него, пытаясь связать концы с концами. По крайней мере, тот совсем не изменился, казалось даже, что немного поправился и приобрел здоровый вид: пропала бледность, а в глазах снова появился блеск. Или это от радости? Ямамото заулыбался, подумав, что его ждали, но буквально в ту же секунду его лицо будто бы обожгло огнем. Царапины на лице защипало так, что захотелось взвыть. Зашипев от едва подавляемой боли, мечник дернулся, резко садясь, и кончиками пальцев провел по расцарапанной щеке. На пальцах остались разводы крови.
– До чего я люблю твою кошку, – покачал головой Ямамото, когда боль немного утихла, и снова перевел взгляд на друга. Но Хаято только мрачно отмахнулся от него. И совсем не так, как было раньше, не в шутку, а просто… как отмахиваются от кого-то надоевшего, давно бесполезного. Такеши снова растерянно застыл, не понимая, как это следует воспринимать, и потянулся было следом в намерении встать с дивана, но Гокудера шикнул на него через плечо, направляясь в другой угол кухни.
– Сиди тут, тупой придурок, – распорядился он, даже не поприветствовав вернувшегося хозяина дома. Голос Хаято звучал жестко, но немного наигранно. Тот просто пытался напустить на себя важный вид. Внутри мигом отпустило натянутый нерв: Такеши расслабился, понимая, что их дружба по-прежнему никуда не делась. Ну, Гокудера – это Гокудера, он не может быть таким заботливым и вежливым, как от него требуют. Но зато его настоящее отношение к нему, Такеши, в сотни раз теплее, чем могло показаться, и он это прекрасно знал. Хотя, что скрывать, мечник совершенно точно не ожидал, что с миссии его встретит злобная кошка.
Пока друг рылся в аптечке, Такеши оглядывался вокруг, спеша разглядеть тот погром, к какому приготовился еще минутой ранее, когда только зашел. Все оказалось не так уж и плохо, хотя и Гокудера многое перекроил по-своему. Его почерк, лихой, немного суетливый, чувствовался почти всюду: от странно раздвинутой мебели – казалось, что он просто забыл передвинуть ее на место, случайно задев – и до лихо перекинутого через спинку стула кухонного полотенца.
Гокудера вернулся с кучей каких-то медикаментов. Сверкнули очки у него на переносице, волосы привычным движением были убраны в хвост. Присев рядом на диван, он спихнул какие-то баночки, бутылочки и единственно знакомый мечнику моток бинтов в сторону, и оглядел его так оценивающе, будто художник, разглядывающий холст, на котором вот-вот должна будет появиться картина. Взгляд у него был совсем другой – теплее и привычнее. Не как у того волка, что прижимался к его спине. Не такой, как неделю назад…
Ямамото старался это не вспоминать. Вернее, первое время он даже не представлял, как вернется домой, но потом свежие переживания вытеснили старые, и ему пришлось забыть о том инциденте. И о теплом теле, прижавшемся сзади, и о том, как смотрелась светлая-светлая тонкая ладонь на загорелой коже его живота… Во всяком случае, он не думал, что этот случай будет иметь какое-то особенное влияние спустя неделю.
Несмотря на то, что сейчас они сидели слишком близко друг к другу.
Но, к счастью, Гокудера тоже вел себя так, будто ничего не произошло. Под его пристальным взглядом Такеши со вздохом закатал брючины по колени. Царапины выглядели плачевно.
– Много шрамов принес? – осведомился Хаято уже своим обычным голосом. Видимо, он просто растерялся по его приходу, или ощутил вину за кошку, что так некстати набросилась на человека, предоставившего им жильё. А когда он теряется – он, разумеется, нервничает и раздражается… Ямамото не думал, что за это на него действительно стоило обижаться. Тем более что сейчас он был максимально дружелюбен.
– Я их больше сейчас заработал, – проворчал он в ответ, и заскрипел зубами, щуря глаз, когда Хаято весьма щедро полил ранки чем-то дезинфицирующим. Показалось, что в эти ранки вонзились маленькие иглы – и щекотно, и больно. – Эта твоя кошка!..
– Не трогай Ури! – тут же возмутился друг, плотно принявшись перематывать расцарапанную голень. Руки его оказались неожиданно холодными, замерзшими. – Сам виноват, что наступил на нее! Она же спала!
– Как я мог знать, что она спала? – скорее уже в шутку, чем серьезно, постучал себе по голове Такеши, хотя и чувствовал, что немного переигрывал. – Незачем раскладывать своих животных прямо на пороге, да еще и в темноте!
Ури недовольно мяукнула и поскреблась внизу. Гокудера шикнул, пихнув ногой диван. Несмотря на то, что щипать в царапинах не переставало (а вскоре ощущения и удвоились, кошка расстаралась так, чтобы Ямамото не мог наступить ни на левую, ни на правую ногу), мечника неизбежно тянуло улыбаться. Это было приятно. Хотя бы немного, хотя бы такими болезненными жертвами, но приятно. Это тоже, в конце концов, была забота.
– Меня сильно задели по плечу, – в воздух произнес Такеши, когда друг дернул его руки к себе. В такой позе и пришлось замереть, пока тот уже куда аккуратнее, чем до того, протирал малочисленные царапины на его ладонях. Руки буквально пылали болью и жжением, и хотя ранок было меньше – легче от этого не становилось. По-прежнему хотелось выть сквозь стиснутые зубы. – Но… ничего страшного, меня подлечили еще на миссии. Так что скоро затянется.
– Его точно не трогать? Твое плечо? – Хаято коротко покосился на него, зубами одновременно раздирая очередную пачку бинтов. Прохладная марля легла на запястье, немного успокаивая жжение.
– Я бы на твоем месте доверял итальянским врачам, – пожал плечами Такеши. Он не мог отвести взгляда и перестать улыбаться. В очках итальянец выглядел максимально сосредоточенным и забавным, и ему это невозможно шло.
Взгляд Гокудеры скользнул к его подбородку, и меж светлых бровей залегла недовольная складка. Такеши невольно прижал ладонь к своей царапине. Корка засохшей крови неприятно колола пальцы. Как-то едва уловимо и тяжело вздохнув, Хаято поднялся на колени, возвышаясь над ним – тот невольно вжал голову в плечи, чувствуя, что под сердцем тонко и приятно потяжелело и заныло – и резковато стиснул ладонями узкое лицо Такеши, грубовато поворачивая его голову на свет.
– А это уже не Ури, – со знанием дела отметил друг. Его лицо оказалось непривычно близко, и японец чувствовал себя неуютно под цепким взглядом зеленых глаз. Гокудера от души плеснул дезинфицирующим на ранку, и Ямамото скривился, силясь скорее прогнать досадную боль в рассеченном подбородке. – Кто тебя отметил?
– Сквало, – кисло оскалился он в ответ, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие и беспечность на лице, хотя и его абсолютно точно тянуло грязно ругаться. Выглядело это так забавно, что Гокудера и сам не сдержал улыбки. – Ты же знаешь его нрав. Чем больше он меня бьет – тем меньше я ему безразличен.
– Просто ты дурак, – меланхолично отозвался он в ответ, протирая короткие следы от когтей Ури на его щеках. Эти заживут быстро, да и болели они значительно меньше, так что Такеши благодарил небеса за закончившиеся экзекуции. – Двинешь пару раз, у тебя ум с разумом на место встанут, и всё – готов к восприятию действительности. А за что ты его получил?
Ямамото промолчал, сконфуженно опустив взгляд. Хаято покосился на него поверх очков, готовясь к совсем страшному ответу, хотя и плохо представлял, что могло смутить обычно беспечного друга.
– Ну, если вкратце, – смятенно произнес Такеши, не выдержав пристального взгляда, – то я спросил у него: правда ли, что он спит с Занзасом. И он, конечно, не ответил…
Гокудера предельно спокойно снял с себя очки и максимально сосредоточенно занялся сдиранием пленки с лейкопластыря. Но, наблюдая за его судорожно трясущейся спиной, Ямамото понял почти тоскливо, что он не заржал только из уважения к своему товарищу. Хотя и очень хотелось.
– Я просто поспорил с Бельфегором на ящик коньяка, – осторожно добавил он, пытаясь заглянуть в его лицо.
– Твою мать, ты что, якшаешься со всей Варией вместе взятой? – проворчал, не выдержав, Хаято, хотя и голос у него был сдавленный, с едва сдерживаемым смехом. Снова наклонившись к нему, он прижал пластырь к ранке на подбородке, тщательно разглаживая его большими пальцами.
Такеши снова немного помедлил, уставившись в его глаза. На собственных губах он чувствовал чужое дыхание, и это не могло не сбить с мысли. Хаято пах сигаретами и домом, его родным домом.
А потом от осознания ситуации откуда-то изнутри поднялась теплая и щекотная волна смеха. Он задрожал от смеха, низко опустив голову, и расплылся в абсолютно глупой улыбке, думая, что на лучшую встречу он и не надеялся. Это было неправильно, но приятно до безумия – чувствовать его руки, прохладные и нуждающиеся в тепле, на своем лице. Это было здорово и смутно давало надежду. Не то осознание, что его тоже желают, а ту, к которой он привык, когда Хаято отзывался на его осторожные прикосновения чуть откровеннее и доверительнее, чем полагалось другу.
– Это из-за того, что я часто тренируюсь со Сквало, – сквозь смех проговорил он. Гокудера и сам нерешительно вторил ему, хотя и пытался сдержать улыбку. До чего они глупо выглядели – сидели лицом друг к другу и хихикали над какой-то глупостью, но зато это было невозможно тепло и здорово. – Я часто бываю у них, ну они меня и запомнили…
– Дебил, – фыркнул Хаято и практически ласково похлопал ладонью по другой щеке, до которой Ури добраться не успела. – Радуйся, что вообще остался жив. Я уж не спрашиваю, кто победил в споре…
Такеши ответил только немного зажатой, но довольной улыбкой. Но потом, когда самыми подушечками пальцев итальянец задержался на его скуле, когда его взгляд резко стал серьезным и внимательным, эта улыбка сама собой испарилась с его лица. Хаято смотрел на его губы и едва заметно хмурился, будто колеблясь в чем-то. Потом его пальцы прохладно и щекотно погладили кожу за ухом, едва ощутимо потянули темные пряди волос, и на его поцелуй, невесомый, сомневающийся и неконтролируемо жадный, Ямамото не смог не ответить.
Сталкиваясь с ним языками и задыхаясь от нехватки кислорода, мечник прижимал неожиданно открытое и податливое тело к спинке дивана, чтобы он ни в коем случае не ускользнул, иначе это было бы слишком жестоко. И, чувствуя, как он в ответ обвивает его шею руками, Ямамото думал, что сегодня все к этому и шло. Иначе быть не могло.
Только Гокудера крепко и почти трусливо жмурил глаза и то и дело задерживал дыхание, будто чтобы не чувствовать чужого запаха. Он целовался с другим человеком. Это было больно, но предсказуемо.
* * *
Утром все было как обычно, но с той лишь разницей, что теперь в этом огромном доме Гокудера не был один. Ури разбудила хозяина пронзительным мяуканьем и ткнулась холодным и мокрым носом куда-то ему в шею. Когда реакции не последовало, она для верности поскребла подушку рядом с его головой. Серьезно побеспокоившись за сохранность ткани, Хаято все-таки поднялся, шикнув на чересчур обнаглевшее животное, и уже привычно направился в душ, на ходу взъерошивая растрепанные после сна волосы.
Первое время, когда он жил в опустевшем доме, он практически наслаждался одиночеством. Это было великолепно: никто не трогал, никто не верещал на ухо, здесь было максимально спокойно и тихо. Но, все же, несмотря на то, что Хаято упивался этим, слишком долго быть в одиночестве он не мог: вскоре стало слишком тоскливо и пусто. Вообще он надеялся, что вместе с придурком будет немного веселее, но тот улетел на миссию, да и думать о нем после той не очень приятной ситуации было немного странно. Словом, всю эту неделю Гокудере скрасила его кошка, выпущенная из коробочки с целью немного развлечь хозяина. Во что превратился дом после нашествия чрезвычайно острых когтей и зубов – лучше было не упоминать, но, по крайней мере, было не так скучно выковыривать вредную кошку из-под диванов и сдирать ее с занавесок на окнах.
Теперь же чертовски приятно было выходить в коридор и слышать, как этажом ниже гремит посуда и что-то монотонно вещает телевизор. Только что-то ненадолго заставило замереть, прислушаться осторожно, взвесить ситуацию: совсем недавно он точно так же проснулся в доме, хотя и позже его хозяина, точно так же направился к Ямамото… Ждать, пока ситуация зеркально повторится, Хаято не стал, и предпочел выскочить на кухню прежде, чем его прижало дежавю. Но, к счастью, сейчас все было донельзя спокойно, не так, как тогда. Такеши, сидя спиной к нему, пил кофе и зависал у телевизора, вполне уютно завтракая перед рабочим днем. Гокудере тоже нужно было на работу, но возвращаться туда он не хотел, и смутно опасался, что Такеши начнет его журить и пытаться затащить в штаб.
– Доброе утро, – улыбнулся мечник, повернувшись к пришедшему. Ури, последовавшая за хозяином, с урчанием вскочила ему на колени, потопталась по кругу и улеглась теплым полосатым клубком. Гокудера с легкой ревностью отметил, что к нему она после разборок не подходила, а тут практически просила прощения за причиненную боль. Такеши тоже явно был удивлен; плечи у него резко напряглись, будто бы он был готов в любой момент противостоять когтистой заразе. И, все же, спокойствия в нем было достаточно, чтобы как ни в чем не бывало потрепать кошку за ухом и снова вернуться к кофе и работающему ящику, бросив другу через плечо: – Ты рано проснулся, еще же только восемь утра.
Хаято отметил, что задерживать на нем взгляд мечник избегал. Явно смущался произошедшего. Хотя если заговорить с ним об этом – сразу же начнет отмахиваться, смеяться и заявит, что это, в общем-то, ничего, чистая случайность и лучше бы всё забыть и не переживать по таким мелочам.
У него были искусаны губы, особенно нижняя, и иногда он незаметно для себя даже сжимал ее зубами, посасывая болезненные ранки. И это единственное доказывало, что они все-таки целовались. Вернее, что Гокудера целовал именно его, хотя в какой-то момент его фантазия вышла из-под контроля. Такеши оказался куда мягче и нежнее, чем он думал, и умудрился заставить его забыться, в том числе и упустить то, с кем он целовался. Но, несмотря на то, что у них это было впервые, Хаято не думал, что они открыли себе какую-то новую ступень отношений.
Хаято считал, что они перестали быть друзьями еще тогда, когда Такеши признался ему о своих чувствах. И что-то мешало ему полностью верить в собственные же мысли.
– Нальешь себе чай сам? – Ямамото коротко покосился на него и снова спрятал взгляд в кружке, свободной рукой почесывая Ури за ухом. Кошка довольно мурлыкала, развалившись на его коленях. Гокудера медленно кивнул, обходя стол и зарываясь в шкаф с посудой, чтобы найти полюбившуюся за неделю кружку. – Извини, что не обслуживаю. Просто мне…
– Лень, – беззлобно фыркнул тот, покосившись на него через плечо. Все равно он уже успел достаточно освоиться в этом доме, чтобы самостоятельно заварить себе чай.
– Ну, сделаем вид, что я очень тороплюсь. – Широко улыбнувшись в ответ, Ямамото снова флегматично уставился в телевизор без малейшего намека на спешку.
– А ты даже не будешь мне читать лекции? – настороженно поинтересовался Гокудера, садясь напротив, неосознанно – как можно дальше. Под этим узким столом можно было соприкоснуться коленями. И его это нервировало.
– Касательно чего? – удивленно выгнул Такеши брови, но потом и сам догадался, как-то понимающе и тонко прищурившись: – Хару, Цуна, проблемы на работе… да? – не дождавшись никакой реакции, он залпом допил кофе и откинулся на спинку стула. – Нет, зачем? Ты, наверное, лучше знаешь, что делать, и я ценю твое мнение и не собираюсь ничего навязывать.
Хаято растерянно вздохнул, тоже опуская взгляд. Наверное, с Ямамото ему повезло даже больше, чем он считал…
– Вообще, если честно, Цуна просил меня об этом. – Японец сдвинул брови и ладонями подтолкнул Ури к краю. Она недовольно мяукнула, но, грациозно потянувшись, все-таки спрыгнула с его коленей. Тогда Ямамото поднялся, отряхиваясь от невидимых крошек и шерсти. Он старался улыбаться, но улыбка его выходила напряженной. – Но ты наверняка не хочешь слышать мои наставления, да?
Гокудера пожал плечами. Он и сам не знал, хотел ли, чтобы Такеши хорошенько вправил ему голову, или нет. Было бы здорово не думать больше ни о Цунаёши, ни о брошенной жене, ни о том, как вся деятельность в штабе замерла без его присутствия… Как ни крути, а он был слишком важен, чтобы самовольно пропадать целую неделю. Такеши только понимающе усмехнулся, но почти сразу же отвлекся, отворачиваясь: у него зазвонил телефон.
Вслушиваться в его разговор Гокудера не стал, вместо того отвлекся, чтобы сделать себе бутерброды. Еще один день наедине с Ури и дикой скукой… Но, по крайней мере, с утра он запасся каким-никаким настроением и уверенностью, что придурок вернется после работы. А тогда будет веселее, да и просто – уютнее.
Отвлекся Хаято лишь тогда, когда Ямамото, прервавшись среди разговора, покосился на него и медленно произнес: «Да, он здесь». А потом протянул ему телефон, настойчиво глядя в глаза. Без слов просил взять трубку и ответить на звонок. Гокудера подумал, что знал, кто вызвал Такеши в такую рань, да и кто еще мог четко знать, что он находится рядом. По глазам Ямамото можно было прочесть, что он не позволит отказаться от разговора или вообще возразить, поэтому Хаято даже не стал сопротивляться и протянул руку, беря маленький старый телефон в ладонь. К уху он его приложил с опозданием в секунду, только посмотрел на дисплей, проверяя свои догадки.
Наверное, это была интуиция, но она оказалась права.
– Привет, Хару, – невыразительно поздоровался он, взглядом сверля друга. Тот только пожал плечами, приложил палец к губам, а потом развернулся и направился в коридор, давая возможность спокойно поговорить.
Тишина непривычно давила на уши. Она молчала. Шумно дышала, едва ли не всхлипывая, наверняка до побеления в пальцах сжимала трубку и молчала. И это всегда действовало на Гокудеру по-особенному. Он не любил Хару, раздражался, когда она просто была рядом и неугомонно трепалась, но когда его женщина плакала…
– Что ты хотела? – поторопил он ее, хмуря брови – чувствовал, что долго не выдержит. Хару словно бы замерла, а потом быстро произнесла, явно немного набравшись сил:
– Гокудера… – Сначала ее голос дрогнул, но потом снова окреп, стал решительнее. Она явно была уверена в их разговоре. Хотел бы он хотя бы немного ее энтузиазма… – Я хотела бы попросить тебя кое о чем.
– Я не вернусь домой, – сразу же отрезал он. В такие моменты Хранитель Урагана очень жалел, что не может говорить мягче. Он просто не знал, что ей говорить и как. И каждое слово ранило, хотя Хаято и не хотел делать больно.
– Почему нет? – повысила тон его женщина. Хару умела командовать, прекрасно умела, но он чувствовал, что она переломится через несколько же минут и будет лишь бессильно молчать.
– Тебе не понравится ответ, так что не заставляй меня перечислять причины, – огрызнулся Хаято, и она оскорбленно замолчала, только коротко, прерывисто всхлипнув. – Зачем я тебе сейчас?
– Пожалуйста, Хару очень нужно, чтобы ты пришел. У нее есть к тебе разговор, – выдержав небольшую паузу, ответила Миура. Голос ее показался хриплым, будто до того она очень долго ревела. И это было больно. – Но он не телефонный. Хару должна тебя увидеть и кое-что сказать.
Ощущения не подсказывали ничего хорошего; складывалось впечатление, что его жена скрывала что-то особенно важное и тяжелое. Более того, Гокудера смутно чувствовал, что его это не обрадует. Наверняка это были какие-то очень плохие новости, иначе бы Хару не стала пытаться связаться с ним через Ямамото.
Ури восьмерками вертелась у его ног, чувствуя волнение хозяина, и терлась боками, вопросительно глядя снизу-вверх. Потрясающая кошка, она всегда понимала больше, чем кто-либо.
– Если ты не соберешься возвращаться, – уже чуть увереннее заявила Хару, будто бы чужое молчание придало ей сил, – то хотя бы зайди и забери вещи. И это правда-правда очень важно.
– Глупая женщина, – проворчал Хаято, прислушиваясь к звукам в коридоре. Такеши все еще ждал его у настежь распахнутой входной двери. У дома стояла машина, одна из тех, что принадлежали Вонголе, и было видно в незатонированное стекло, как водитель в нервном ожидании барабанил пальцами по рулю. Гокудера некоторое время наблюдал, как водитель то и дело сверялся с часами на руке, а Ямамото разглядывал своё отражение в зеркале, но тянуть и правда было ни к чему: чем больше он ждал, тем сложнее было говорить дальше. Пришлось снова собраться с мыслями, чтобы выпалить: – Я буду в течение недели.
– Хо-хорошо… – Хару явно растерялась: не ожидала подобной оперативности и сговорчивости. Ее голос стал особенно болезненным, начало казаться, что он этого не выдержит. – Я буду ждать тебя.
Гокудера сбросил вызов, отняв мобильный от уха. Некоторое время он просто стоял, глядя на погасший дисплей. Что-то такое он должен был сделать, все же, Хару – слишком близкий и важный человек, чтобы избегать встречи с ней… Ури мяукнула и поднялась на задние лапы, осторожно цепляя когтями брючины на его коленях. И это немного мотивировало на то, чтобы справиться с этой волной, накатившей после разговора.
Вылетев в коридор, Хаято сунул в руки другу мобильный. Такеши вежливо и вопросительно придержал его за плечо, заглянул в глаза, как самый-понимающий-в-мире-человек, но тот ответил только тяжелым неприязненным взглядом – все из-за него, гада, но разве же можно обвинять? – и в следующую секунду уже скрылся на втором этаже в своей комнате.
Он заранее предчувствовал, насколько это будет тяжело и неприятно, но и слишком долго ждать не собирался. День на то, чтобы собраться с мыслями, еще один – чтобы приготовиться к разговору, и на третий можно будет идти к ней. Несмотря на то, что у Гокудеры было плохое предчувствие.
@темы: Ямамото/Гокудера, фанфикшен
-
-
12.07.2010 в 15:26-
-
12.07.2010 в 16:38-
-
12.07.2010 в 16:41-
-
13.07.2010 в 12:42-
-
13.07.2010 в 13:35-
-
13.07.2010 в 15:25-
-
03.08.2010 в 14:20Это великолепно.
Мне очень нравятся персонажи: что Такеши, что Хаято, оба уставшие и запутавшиеся, нуждающиеся друг в друге и не знающие, как подобраться ближе. За них обоих сердце сжимается, переживаешь, надеешься, что они все же смогут, все же справятся.
И написано тоже прекрасно, повторюсь еще раз, как здорово ты передаешь атмосферу точным подбором слов, так что выходит до жизненного цепляюще.
*ушла скидывать на бук "Небо".*
-
-
03.08.2010 в 14:23-
-
05.08.2010 в 12:38Жду следующую главу)
-
-
13.08.2010 в 13:08-
-
13.08.2010 в 13:11-
-
16.12.2010 в 22:28-
-
16.12.2010 в 22:31-
-
16.12.2010 в 22:36-
-
26.03.2011 в 00:59Господи, когда же продолжение? Когда???
Т__________________________Т
-
-
26.03.2011 в 10:55