фанфик.

[darth strike]

фэндом: реборн!
название: о пользе ошибок.
автор: _bitch.
бета: Ugarnaya_uno.
направленность: слэш.
жанр: UST.
рейтинг: PG-13.
размер: миди.
персонажи: Гокудера, Ямамото, Джи, Киоко, Рёхей эпизодически, несколько оригинальных персонажей.
пейринг: Ямамото/Гокудера.
дисклеймер: все персонажи принадлежат из создателям.
предупреждения: полное АУ, возможен ООС персонажей.
саммари: Гокудера - студент, переведшийся в японский университет, чтобы быть подальше от дома. нельзя сказать, что его жизнь так уж безоблачна - как жизнь любого человека, живущего в чужой стране. особенно в Японии, где до сих пор недолюбливают иностранцев. но живет, учится. вот если бы еще не капитан университетской бейсбольной команды, отравляющий существование своей навязчивой симпатией... однако, все меняется, когда Гокудера узнает о новом преподавателе философии - Джи Арчери, к которому Хаято давно и прочно испытывает острую неприязнь. исключительно острую. но все ли так страшно, как думает Гокудера? наверное, нет, потому что именно Джи становится тем человеком, который помогает Хаято понять, что в некоторых людях он ошибается. а еще то, что ошибки тоже иногда приносят пользу.
от автора: написано на фест форума Domiana. огромное спасибо организаторам феста, всем тем людям, которые голосовали за нас, и отдельное гигантское спасибище Уно-суан, которая терпела мои завывания на тему "я ничего не успею, не напишу, мы все умрем, кровьжопасотона!" и помогала моему детищу обрести вменяемый вид. фик написан на номинацию "яой, мини/миди/макси", тема "университетская тематика".

-Вы слышали? Говорят, у него был роман со студенткой!
-Кто? Кто говорит?
-Моя сестра переписывается с девочкой из Италии, а у той подруга училась в университете, где он раньше преподавал. Так вот эта подруга как-то говорила, что…
Рассказчица понижает голос до шепота, почти неразличимого в шуме переполненного студентами коридора, и до проходящего мимо Гокудеры доносится лишь несколько слов.
-…и она… а он… исключение… Представляете?
Стайка девиц разражается вздохами и восклицаниями, в которых сквозь напускное осуждение явственно слышится восторг. Ах, ну еще бы – запретная любовь, трагедия…
Хаято раздраженно дергает плечом и ускоряет шаг, жалея, что забыл плеер дома. Заткнуть бы уши наушниками, чтоб не слышать всего этого… Тьфу!
-Но я ее понимаю,- летит ему вслед,- он ведь такой красавчик!
-А что, Мико-тян,- хитро интересуется одна из сплетниц,- ты ведь не отказалась бы побывать на месте той девчонки? Ну, скажи…
-Скажешь тоже, Момоко-сан! Хотя…
Гокудера сворачивает за угол чуть ли не бегом, в надежде не услышать идиотского хихиканья, которое непременно последует за этим «хотя». Вот прямо сейчас и последует…
Безмозглые курицы, со злостью думает он, преследуемый приглушенным девичьим смехом, – воспитанные японки не позволяют себе смеяться в голос, как их сверстницы из Европы. Впрочем, это едва ли можно считать плюсом, в остальном все девицы, вне зависимости от континента, абсолютно одинаковы. Их не интересует ничего кроме дурацких сплетен о чьих-то «романах», а перед сессией бегают по пятам за теми, кто занимался, в отличие от них, делом, и клянчат конспекты.
Слишком занятый мыслями о глупости своих сокурсниц, Гокудера смотрит куда угодно, только не по сторонам. И, разумеется, сразу за поворотом врезается в чью-то спину.
-Dannazione!- шипит Хаято сквозь зубы и добавляет по-японски:- Лучше места не нашел, что ли, где встать?!
Парень, которого он толкнул, оборачивается, и Гокудера узнает Ямамото, капитана университетской бейсбольной команды, который учится с ним в одной группе. Тот оборачивается, слегка нахмурившись, но, узнав Хаято, улыбается:
-А, это ты, Гокудера. Привет.
Приятели Ямамото из бейсбольной команды смотрят на Хаято с откровенной неприязнью, – конечно, толкнул их драгоценного капитана, извиниться даже не подумал, так еще и проучить наглеца нельзя. Почему? Так капитан не даст, он невесть с чего записал хамоватого новичка в приятели, и теперь тому сходит с рук такое, за что кого угодно другого они уже давно прижали бы где-нибудь в уголке, да пояснили бы, что к чему.
Гокудера одаривает всю компанию свирепым взглядом, и больше всего достается Ямамото. Хаято всегда терпеть не мог спортсменов (конкуренцию им в этом могли бы составить разве что сплетничающие девицы), считая их высокомерными выскочками, полагающими, что их достижения в соревнованиях дают им неоспоримое превосходство над остальными студентами. А уж подобное снисходительно-покровительственное отношение к себе не переносит вовсе.
Буркнув себе под нос что-то невразумительное, он сворачивает в сторону, чтобы обойти бейсболистов. Настроение, и без того на редкость паршивое, стремится в минус бесконечность, и голос Ямамото, окликающий его, только добавляет раздражения.
-Да постой, Гокудера.
Ямамото догоняет его, кладет ладонь на плечо. Хаято, не останавливаясь, сбрасывает его руку и рычит:
-Не лапай, придурок!
Обескураженный злостью в его голосе, Ямамото отстает на пару секунд, но тут же опять догоняет и шагает рядом, пытаясь заглянуть Гокудере в глаза. Тот замечает это боковым зрением, и раздражение окончательно перехлестывает через край.
-Какого черта тебе от меня нужно?!
Ему приходится прилагать немалое усилие, чтобы не сорваться на крик, – вокруг слишком много народу, студенты и двое преподавателей, переговаривающихся о чем-то возле окна.
-Извини,- примирительно поднимает раскрытые ладони Ямамото,- просто хотел предложить вместе пойти на пару. У нас, кажется, философия сейчас по расписанию?
Гокудера резко останавливается, Ямамото по инерции пролетает вперед на пару шагов и оборачивается:
-Ты чего?
У него недоумение в карих глазах, уголки губ приподняты в нерешительной улыбке, и Хаято ловит себя на том, что хочет его ударить. Очень хочет, до почти физически ощутимого зуда в костяшках пальцев.
-Гокудера?
Улыбка сползает с лица Ямамото, сменяется встревоженным выражением. Гокудера медленно, со свистом выпускает воздух сквозь сжатые зубы и произносит, почти не разжимая губ:
-Во-первых, философия только со следующей недели, придурок.
-Да?- Ямамото снова улыбается, теперь виновато. Он действительно забыл.- А разве этот новый профессор… как его там… Арчери, кажется? Он еще не приехал? Вроде, Сасагава говорила, что…
Хаято чувствует себя так, будто это его ударили – чем-то тяжелым по затылку. И ему хотелось бы надеяться, что прозвучавшая фамилия нового профессора философии тут ни при чем… Но он прекрасно знает, что это не так. И что…
-Гокудера, с тобой все нормально?- обеспокоенный голос Ямамото доносится, как сквозь толстое одеяло – глухо, неразборчиво.- Эй, Гокудера!
-Отвали,- огрызается Хаято. И добавляет невпопад: - Я домой.
-Но ведь у нас две пары еще,- удивляется Ямамото.
-Да и хрен с ними,- отмахивается от него Гокудера, уже идя в сторону лестницы, ведущей в холл первого этажа.
-Я тогда старосте скажу, что ты приболел,- кричит ему вслед Ямамото.
Хаято машет рукой – мол, делай, что хочешь, мне без разницы. Ему на самом деле все равно, даже если за прогул светит дисциплинарное взыскание. В голове гудит от бурлящих в ней мыслей. Так, что, кажется, еще чуть-чуть – и череп лопнет по швам, или мозги из ушей полезут.
К черту, думает Гокудера, с грохотом слетая вниз по лестнице. Поехать домой, выпить пару банок пива и отоспаться хорошенько. И не думать! Ни в коем случае не думать о…
Только на улице, закуривая сигарету уже за воротами университета, он вспоминает, что так и не сказал Ямамото о том, что собирался сказать «во-вторых». Но это, в принципе, может и подождать.

По пути домой у Гокудеры несколько раз звонит мобильный. Сначала на станции, где он в ожидании электрички разглядывает витрину журнального киоска и отчаянно мерзнет в слишком легком пиджаке, который надел вместо залитой утренним кофе куртки. Весь день через задницу, со злостью думает дрожащий на холодном осеннем ветру Хаято, когда в кармане джинсов начинает вибрировать телефон.
На дисплее высвечивается номер Сасагавы Киоко. Она - староста их группы и наверняка хочет узнать, что с ним приключилось такого, из-за чего он пропускает занятия.
После некоторого раздумья Гокудера сбрасывает вызов. Не то чтобы ему так уж претит необходимость выкручиваться и врать, придумывая несуществующее недомогание. Он просто не хочет разговаривать – вообще ни с кем.
Особенно с Ямамото, который звонит, когда Хаято проходит через турникет уже на своей станции. И перезванивает оба раза после того, как Гокудера снова жмет кнопку отбоя. Кретин настырный, со злостью думает он, когда от Ямамото приходит смс.
«У тебя точно все в порядке? Перезвони, как сможешь».
И дебильный смайлик в конце, как всегда.
Надо было сказать, крутится у Гокудеры в голове. Прямо там, в университетском коридоре. Или раньше. Или вообще, сразу. Сразу после того, как…
Он обрывает непрошенное, совершенно не нужное сейчас воспоминание и сует телефон в карман, жалея, что нельзя его просто выключить. Нельзя – потому что именно сегодня должен позвонить отец.
Вот и еще один разговор, которого Хаято избежал бы с радостью, если бы мог. Но это единственное, чего от него требует отец, – поднимать трубку пятнадцатого числа каждого месяца, чтобы отчитаться о том, как идут дела в универе, и ответить, получил ли он банковский перевод. Несколько сухих, почти официальных фраз – гораздо проще, чем жить, как раньше, в доме, который он уже много лет не считает своим. Только все равно каждый раз после такого разговора Гокудера испытывает жгучее желание разбить мобильный – и больше никогда не слышать отцовского голоса. Глуховатого, с едва уловимыми нотками вечной вины перед своим сыном, которого лишил едва ли не самого главного…
От резкого сигнала приближающегося к платформе поезда Хаято вздрагивает и с облегчением отбрасывает незаконченную мысль. Он все равно вернется к ней сегодня, это неизбежно. Но хотя бы пока можно не думать.
Жаль, что это «пока» не затягивается – телефон снова звонит, когда до нужной Гокудере станции остается еще три остановки. Он оглядывается на неодобрительно косящихся на него пассажиров – в Японии не принято разговаривать по мобильному в общественном транспорте – и пересаживается в дальний конец вагона.
-Да?
-Здравствуй, Хаято. Не отвлекаю?
-Не отвлекаешь,- бросает он, забыв поздороваться в ответ.
И, не дожидаясь вопросов, скороговоркой выпаливает ответы на них: в университете все нормально, три зачета сдано, еще столько же на следующей неделе, перевод получил еще вчера и больше ему ничего не нужно.
-Хорошо,- отвечает отец.- Если тебе что-то понадобится…
-Я позвоню,- перебивает его Хаято и морщится, слыша в трубке что-то, похожее на подавленный вздох. - Все, я пошел. Сейчас моя остановка.
-Ты разве еще не на лекциях? - удивленно спрашивает отец.
-Отменили последнюю пару,- врет Гокудера, не моргнув глазом.- Ну, я…
-Подожди, пожалуйста. Я хотел еще кое о чем с тобой поговорить. Как раз, кстати, о твоем университете.
-Я… слушаю,- отрывисто произносит Хаято, уже догадываясь, о чем пойдет речь.
Вернее, о ком.
-Ты уже наверняка слышал о том, что профессор Арчери теперь будет у вас преподавать,- начинает отец после небольшой паузы.
Хаято, у которого почему-то возникает впечатление, что отец тщательно подбирает слова, утвердительно хмыкает в трубку.
-И я хотел бы попросить тебя, зная о том, что у вас с Джи… с профессором Арчери,- поправляется он, случайно назвав своего приятеля по имени, чего всегда избегает в разговорах с сыном,- сложились достаточно непростые отношения. Хотя я, если честно, никогда не понимал, почему…
А ты многого не понимал, думает Гокудера зло. Не понимал и не понимаешь до сих пор. Непростые отношения, вот как? Правильнее было бы сказать, что сильнее я ненавижу только одного человека. Но ведь ты всегда избегаешь прямых формулировок в том, что касается чувств, не так ли, отец?
-И о чем ты хочешь меня попросить?- прерывает Хаято затянувшуюся паузу.
-Я хочу, чтобы твое личное отношение к профессору Арчери никоим образом не сказывалось на твоей учебе, Хаято. Ты должен обещать мне это.
У Гокудеры на языке вертится сразу несколько ответов, но он знает, что ни один из них не будет произнесен вслух, сколь бы соблазнительным это ни казалось. Что бы ни говорили окружающие (в том числе и отец, кстати) о вспыльчивом характере Хаято – мол, слишком часто поддается сиюминутным порывам и не умеет сдерживаться – он знает, что это не так. И если на одной чаше весов – секундное удовольствие от сказанной отцу гадости, а на другой – перспектива дальнейшего обучения в Японии, он сумеет принять верное решение. Даже если это будет стоить ему вот этого… обещания.
-Хорошо, я обещаю,- спокойно произносит Гокудера.
В этот момент он почти гордится собой – в голосе отца, явно не ожидавшего столь скорой капитуляции своего упрямого сына, сквозит замешательство:
-Ты… уверен, Хаято?
Почти гордится – потому что на самом деле повода для этого нет.
-Да, уверен! - раздраженно огрызается Гокудера. - Или мне прилететь в Италию и поклясться на Библии, чтобы ты поверил?
В динамике слышится тяжелый вздох – конечно, дражайшее дитя опять в излюбленном репертуаре «божьего наказания». Вспыльчивый, вздорный… каким там его еще считают?
-Хаято, я вовсе не хотел тебя обидеть,- мягко говорит отец, и Гокудера с трудом подавляет раздраженный выдох, уже рвущийся наружу.- Не нужно никуда лететь, я и так тебе верю. Просто я в курсе того, как ты относишься к…
-Слушай,- перебивает Гокудера. Ему приходится прикладывать немало усилий, чтобы голос снова звучал ровно. Просто знает, что иначе это выльется в очередную попытку душеспасительной беседы, и тогда он точно сорвется и нагородит глупостей.- Я знаю, что ты в курсе того, как я отношусь к… профессору Арчери. Но я даю тебе слово, что это никак не повлияет на мою учебу у него.
И добавляет после недолгой паузы, очень надеясь, что его слова не звучат как оправдание:
-Ты можешь сомневаться, но я умею отделять личное от… остального. И от дела в том числе.
В динамике некоторое время не слышно ничего, и Гокудере на какое-то мгновение начинает казаться, что связь оборвалась. Такое бывает иногда при звонках с другого континента. И он не слишком-то уверен в том, что сможет так же спокойно повторить все еще раз, если отец сейчас перезвонит.
-Хорошо,- наконец оживает трубка отцовским голосом.- Я тебе верю. Спасибо, Хаято.
А вот без этой благодарности, на взгляд Гокудеры, вполне можно было обойтись.
-Ладно,- бурчит он,- мне на самом деле пора выходить. Пока.
И отключает телефон раньше, чем услышит ответное прощание.

-Добрый день, Гокудера-сан,- пожилой хозяин крошечного магазина, где Хаято постоянно покупает продукты, улыбается ему из-за кассы.
-Здравствуйте, Хашимото-сан,- кивает Гокудера в ответ, привычно придерживая стеклянную дверь – на ней барахлит доводчик, и если ее просто отпустить, дверь захлопнется с жутким грохотом.
-Вы сегодня рано,- продолжает Хашимото, пока Хаято сосредоточенно выдергивает корзинку для покупок из стопки других.- Занятия отменили?
Корзинки проволочные, постоянно цепляются друг за друга, а старику-хозяину всегда скучно – покупателей в его магазинчике очень мало, местные жители в основном ездят за покупками в расположенный неподалеку торговый центр. Так что Хашимото никогда не упускает возможности поболтать с редкими клиентами.
Гокудера привык к этому за те полгода, что живет здесь, и даже время от времени задерживается, чтобы переброситься парой фраз с Хашимото или его женой, иногда подменяющей мужа за кассой. Но сегодня он совершенно не настроен на разговоры, и обычная приветливая болтовня старика кажется ему навязчивой почти до отвращения.
-Вроде того,- коротко бросает Хаято, ныряя в узкий проход между стеллажами.
Торопливо сгружает в корзину несколько коробочек бенто и, поразмыслив, добавляет к ним упаковку пива. Конечно, вряд ли это поможет ему расслабиться, но хоть попытаться-то можно.
-Три пачки «Лаки», пожалуйста,- просит он, ставя корзину перед кассой,- и зажигалку.
И сосредоточенно смотрит в сторону, пока Хашимото пробивает его покупки. Слава богу, старик больше не пытается его разговорить, – догадался, наверное, по выражению лица, что сегодня этого делать не стоит.
Расплатившись, Гокудера выходит на улицу и тут же достает из пакета банку пива. И плевать, что оно холодное, а он и так замерз настолько, что даже в магазине не успел отогреться. И на то, что он с самого утра ничего не ел, и его гарантированно «поведет» после первой же банки на голодный желудок, плевать тоже.
Он открывает пиво, осушает залпом сразу наполовину. Пальцы, кажется, почти примерзают к тонкой жести, но в голове понемногу начинает растекаться звенящая пустота, почти блаженная после бардака, целый день творящегося в мыслях.
Неловко прижав банку локтем к боку, Гокудера достает сигареты, закуривает и идет вверх по улице. Домой – там можно будет отрубить телефон, включить обогреватель и… да, пожалуй, он сегодня все-таки напьется. Имеет право после такого-то денька.
Хаято отходит довольно далеко от магазина, когда слышит, как позади него останавливается подъехавшая машина. Хлопает дверца, он машинально оборачивается и едва не роняет сигарету.
С такого расстояния ему не видно лицо человека, пересекающего тротуар и подходящего к двери магазина старика Хашимото. Но длинные, почти до плеч волосы – рыжевато-русые, каких не бывает у японцев… Походка и жест, которым человек у магазина поднимает воротник элегантного черного полупальто. Его осанка, манера держать себя…
Вот только какого черта он делает здесь?!
Сердце тяжело и гулко бухает о ребра. Гокудера чувствует, как покрывается липкой испариной спина под пиджаком и джемпером, когда тот, возле магазина, поворачивается и смотрит в его сторону. Ощущает его взгляд на себе – внимательный, пристальный…
И, развернувшись, стремительно шагает прочь, прежде чем его окликнет голос, такой же знакомый, как и все в этом человеке. Гокудера почти слышит этот голос – спокойный, ровный. Может быть, сейчас в нем прозвучит легкое удивление от неожиданной встречи…
Вместо голоса до него долетает грохот захлопнувшейся магазинной двери. А на третьем или четвертом от магазина перекрестке Хаято догоняет та самая машина – частное такси с фонариком чётин на крыше и яркими рекламными логотипами по бокам. Чуть сбрасывает скорость перед перекрестком, но проезжает мимо, так и не остановившись, и через несколько минут скрывается за поворотом в дальнем конце улицы.
Хотя Гокудера почти уверен, что видел, как сидящий на заднем сидении человек обернулся…

На следующее утро он просыпается с самым отвратительным самочувствием, и шесть банок пива, которые он «приговорил» вчера вечером, здесь совершенно ни при чем. Все гораздо проще – Гокудера банально простудился. Все-таки, в конце октября не стоит разгуливать в пиджаке и тонком джемпере.
В горле как будто застрял ком колючей проволоки, глаза слезятся, а носом дышать невозможно – как всегда при простуде. Голова гудит (вот тут, кстати, вполне может быть виновато еще и пиво), и все тело сковывает ватная слабость, едва оставляющая сил на то, чтобы дойти до кухни и заварить чаю.
И лекарств, конечно же, никаких. Гокудера раздраженно хлопает дверцей шкафчика, на нижней полке которого сиротливо притулилась упаковка пластырей и перекись водорода, и, прихватив кружку с чаем, тащится обратно в комнату. В принципе, отсутствие лекарств – это не так уж и страшно. Можно позвонить в какую-нибудь аптеку, предоставляющую услугу доставки на дом.
Только для этого нужно сначала найти телефон, а вот это уже проблематично. Стационарного аппарата в съемной квартире нет, куда он вчера зашвырнул мобильник, Хаято в упор не помнит, а ползать по комнате в таком состоянии – то еще удовольствие.
Впрочем, с этим ему везет – видимо, исключительно ради разнообразия – и мобильный Гокудера находит почти сразу. Выключенный телефон валяется на самом видном месте – рядом с кроватью, на полу. Когда Хаято его включает, аппарат моментально разражается сигналами принятых смс. Пять штук подряд, надо же… Интересно, кому он вчера так срочно понадобился?
Понятное дело, кому, морщится Гокудера, глядя на экран. Все пять сообщений – от Ямамото. И все пять он удаляет, даже не открыв. Какая разница, что там пишет этот придурок.
Отыскав в записной книжке номер старосты, Гокудера нажимает кнопку вызова. Сасагава снимает трубку после первого же гудка, она всегда отвечает сразу.
-Гокудера-кун? Привет,- доносится ее голос, едва слышный за чьими-то воплями на заднем плане.- Извини, ты не подождешь секундочку?
Хаято утвердительно мычит в трубку, и некоторое время слушает, как Сасагава уговаривает крикуна вести себя хоть чуточку потише. Кто это у нее там такой… ненормальный, интересно?
-Братик, пожалуйста…- долетает из динамика обрывок фразы, и Гокудера вспоминает – точно, это ее старший брат. Рёхей, кажется. Да, точно. Учится на курс старше, звезда университетской боксерской команды и тот еще псих на самом деле. Как, впрочем, все их спортсмены. Специально, что ли, таких придурковатых подбирают?
-Извини, пожалуйста, еще раз, Гокудера-кун,- снова обращается к нему староста,- брат вчера приехал с соревнований, первое место взял. Так что радуется. Как ты себя чувствуешь? Ямамото-кун вчера сказал, что ты приболел. На занятия придешь сегодня?
-М-м, я тебе из-за этого и звоню,- начинает Хаято, но приступ кашля не дает ему договорить.
-Что, совсем плохо?- сочувственно спрашивает Сасагава.- Ты не приходи тогда сегодня, лечись. И врача вызови обязательно, сейчас как раз эпидемия гриппа начинается, я по радио вчера слышала. У тебя лекарства есть?
-Да, были где-то,- не слишком убедительно врет Гокудера, борясь с новым припадком кашля.
-Точно?- недоверчиво переспрашивает староста.- Если нет, так я могу перед занятиями заехать к тебе, привезти, что нужно.
-Да нет, не надо,- отказывается он.- Я уже в аптеку позвонил, сейчас привезут.
-А говоришь, что все есть,- укоризненно замечает Сасагава и спохватывается:- Ой, прости, мне бежать пора. Брат хочет меня до универа подбросить, у нас сегодня занятия в одно время начинаются. Ты поправляйся, если что-нибудь будет нужно, звони обязательно! Пока!
-Пока,- хрипит в трубку Гокудера и отключает телефон, еще успев услышать очередной вопль старшего Сасагавы, зовущего сестру.
Весь день проходит в каком-то полузабытьи. Гокудера то дремлет вполглаза на промокших от его пота простынях, сбившихся в ком, расправить который у него нет ни сил, ни желания. То просто валяется на кровати, бездумно глядя в потолок и вставая только для того, чтобы сходить в туалет и налить себе еще чаю.
Привезенные вежливым курьером из аптеки лекарства помогают мало – Хаято попеременно кидает в жар и колотит крупной ознобной дрожью, и он всерьез задумывается о том, чтобы воспользоваться советом Сасагавы и вызвать врача. Вот только вспомнить, куда же он дел свою страховку, Гокудере так и не удается, так что приходится от этой идеи отказаться.
А ближе к вечеру в квартире раздается звонок. Хаято, незадолго до этого в очередной раз провалившийся в болезненную полудрему, долго не может сообразить, что звонят в дверь, а не на мобильный, как ему поначалу кажется.
-Пошли к черту,- бормочет он сквозь сон, кутаясь в одеяло,- нет меня… вчера умер…
Но пронзительные трели не только не стихают, а наоборот, кажется, становятся еще громче и еще настырней. Выругавшись, Гокудера рывком садится в постели – о чем тут же жалеет, потому что голова начинает кружиться от слишком резкого движения, и перед глазами все плывет – и хватает лежащий возле кровати мобильник.
-Какого…- хрипит он, понимая, что телефон выключен, хотя звонки все еще режут слух.- Убью!
Кое-как выпутавшись из одеяла, Хаято добирается до прихожей и распахивает дверь, полный решимости привести свою угрозу в действие, хотя ему самому кажется сомнительным, что действительно это сможет.
-Какого…- снова начинает он, но договорить ему не дают.
-Йо! Слушай, а ты на самом деле плохо выглядишь…
Перед глазами маячит раздражающе яркое пятно – спортивная куртка с логотипом бейсбольной команды. Очень знакомым логотипом.
Гокудера, поморщившись, переводит взгляд выше – уже, конечно, догадываясь, чье лицо увидит.
-Чего надо?
-Мне Сасагава сказала, что ты совсем разболелся,- Ямамото, против своего извечного обыкновения, не улыбается. Смотрит сочувственно и встревоженно, а между бровей залегла тонкая морщинка.- Но, честно говоря, не думал, что все так серьезно.
-Удостоверился?- хмуро спрашивает Гокудера. Слабость наваливается снова, еще хуже, и для того, чтобы хоть как-то стоять, ему приходится цепляться за дверной косяк.- Можешь валить, если…
Жестокий приступ кашля сгибает его пополам, он отпускает притолоку, схватившись за горло, и предсказуемо начинает заваливаться вперед, на лестничную площадку.
Вот дерьмо, успевает мелькнуть в голове. Не хватало еще шлепнуться прямо под ноги этому…
Сильные руки подхватывают Гокудеру у самого пола – серого, сплошь замызганного грязными следами кроссовок. Сколько же этот придурок Ямамото тут топтался? Долго, судя по всему…
Хаято хрипит сквозь кашель, что не надо. Не надо его трогать, и чтобы Ямамото вообще отвалил. Более-менее внятно звучат два или три слова, но Ямамото и их не слушает. Он отводит Гокудеру в комнату и помогает сесть на кровать. И идет обратно к двери.
Вот и хорошо, думает Гокудера, вот и проваливай. Но Ямамото закрывает дверь совсем не с той стороны, с которой должен, и, разувшись, направляется на кухню. Уверенно, как будто уже бывал у Хаято дома.
-Эй, что тебе там…- раздраженно повышает голос Гокудера. Зря, конечно же. Чертов кашель опять дерет горло, не давая сказать хотя бы слово.
С кухни доносится шум воды в электрическом чайнике, звякает посуда и хлопают дверцы шкафчиков. Судя по этим звукам, Ямамото всерьез взялся за исполнение роли доброго самаритянина. Как будто кто-то его об этом просил.
Хотя, может, и просил, приходит в голову Гокудере. Наверняка Сасагава, больше некому.
Кашель понемногу стихает, но сил даже на то, чтобы сидеть прямо, не остается совсем. Гокудера утыкается лбом в колени, его снова начинает знобить, и он, не разгибаясь, шарит рукой позади себя, пытаясь нащупать одеяло.
-Погоди,- раздается совсем рядом, а спустя секунду одеяло само ложится ему на плечи.
Хотя, разумеется, не само – его одной рукой накидывает на Хаято Ямамото, а второй протягивает кружку с чем-то горячим.
-Выпей, полегче станет,- говорит Ямамото.
-Что это?- Гокудера подозрительно заглядывает в кружку.
Ее содержимое доверия ему не внушает – уж больно цвет странный, да еще на поверхности плавает какая-то сушеная трава.
-Настой от кашля,- терпеливо объясняет Ямамото,- вкус так себе, но помогает хорошо. Мне его мой старик раньше заваривал, когда я болел.
-А сейчас?- зачем-то спрашивает Хаято.
-А сейчас я не болею,- на лице Ямамото появляется улыбка.- Давай пей, пока горячий.
Вот только японской народной медицины ему не хватает для полного счастья, думает Гокудера. Он, как, наверное, любой современный молодой человек, с крайним скептицизмом смотрит на так называемые нетрадиционные методы лечения. Вроде вот этого отвара какой-то столетней ромашки.
-Нафига?- морщится он, отворачиваясь от кружки.- У меня таблетки есть.
-Это лучше,- продолжает настаивать упорный Ямамото,- точно тебе говорю.
Если бы не жуткая слабость, снова накатившая после приступа кашля, если бы не полнейшее нежелание вообще что-то говорить, Гокудера, может, и поспорил бы. И отказался.
Черт с тобой, думает он, и берет кружку из рук Ямамото. И, конечно же, обжигает пальцы о ее горячие бока.
-Осторожней,- заботливо поворачивает кружку ручкой к нему Ямамото.- Горячий.
Гокудера что-то буркает в ответ и, подув на отвар, делает осторожный глоток.
-Тьфу, блин! Что это за гадость?!
Ямамото, придурок, радостно ржет и начинает перечислять составляющие своего адского варева. На пятом или шестом Хаято требует прекратить, потому что на слух это еще хуже, чем на вкус. Вот правильно он всегда думал, что японцы странные. Нормальному человеку и в голову не пришло бы использовать для употребления внутрь вещи с такими названиями.
-Да ладно тебе,- ухмыляется Ямамото,- оно только звучит так, а на самом деле…
-Еще хуже, чем звучит,- перебивает Гокудера.- Не буду я эту дрянь пить.
-Но ведь…- начинает заново Ямамото, и следующие пять минут они пререкаются насчет методов лечения вообще и вот этого – в частности.
Ямамото уговаривает и так, и эдак, и даже приносит с кухни стакан подогретого сока – запить. Гокудера, хоть и понимает, что ведет себя как капризный малолетний засранец, отпирается изо всех сил. Жаль только, что силы очень быстро заканчиваются, и потом – это же Ямамото. Ему, как говорится, проще дать, чем объяснить, почему не…
А вот это, кстати, не такое уж и удачное сравнение, думает Гокудера, глотая «через не могу» травяной отвар. Навевает не совсем приятные и уместные в данный момент воспоминания. В частности, о том, что он собирался сказать Ямамото еще вчера.
Может, сказать сейчас, раз уж пришел? Зря, кстати, пришел. И траву эту свою вместе с заботой зря приволок. Совершенно точно зря.
Хаято вертит в руках пустую кружку, морщится от въедливой горечи на языке, от которой не помог даже приторно-сладкий сок. Сок, кстати, тоже Ямамото притащил. Персиковый. И еще целый пакет какой-то еды – Гокудера как раз замечает его через открытую дверь кухни, стоящий прямо на столе.
-Есть хочешь?- спрашивает Ямамото, перехватив его взгляд.- Я там принес кое-чего.
Зря принес.
Потому что вот именно после этих слов Гокудера понимает, что ничего он сейчас Ямамото не скажет. Ни слова из того, что собирался сказать. Черт знает, с чего вдруг на него нашло, но отчего-то это кажется Хаято неправильным – сказать те самые слова. Не вообще, а именно сейчас.
Вот же… блин!
-Слушай, да ты спишь на ходу,- с улыбкой замечает Ямамото, который опять ничего не понял.
Гокудера рассеянно кивает. Ну да, думает он, точно ничего не понял. Да и откуда бы взяться пониманию, он же не телепат, Ямамото этот. У него и с намеками-то плохо – только если прямо говорить.
А прямо Хаято сейчас точно ничего не скажет. И поэтому просто кивает еще раз.
-Ну, я пойду тогда?- помявшись немного, говорит Ямамото.- А ты ложись. Или, если хочешь, я… ну, остаться могу. Ты только не подумай ничего… такого! Я на полу лягу, если что.
-Э-э… что?- выдавливает Гокудера, глядя на него и честно пытаясь понять, что «такого» он должен был подумать, а заодно с этим осознать тот факт, что вот это «если что» подразумевает, что на полу Ямамото ляжет в том случае, если Гокудера откажется делить с ним свое холостяцкое лежбище.
Которое, кстати, на двоих ну никак не рассчитано.
Хаято отгоняет эту нелепую, невесть откуда взявшуюся мысль. С чего его вообще должно волновать то, что на его кровати вдвоем не поместиться? Да он вообще не собирается терпеть этого придурка под боком, особенно сейчас. Потому что он болеет, вообще-то, а у придурка есть отвратная привычка складывать свои длинные и тяжелые конечности на того, кто…
Стоять, осаживает себя Гокудера. Это тут причем?
-У меня запасного футона нет,- бурчит он, старательно не глядя на Ямамото.- И… и сквозняк,- добавляет зачем-то. Ну, вроде как последний аргумент против ямамотовской ночевки на полу.- Холодно, короче.
-Да?- в голосе Ямамото разочарование только слегка разбавлено облегчением.- Ну, ладно тогда… Я пойду. Ты еду не забудь в холодильник убрать, там суши… испортиться могут. Или я…
-Я сам,- мотает головой Хаято.
-Ладно,- повторяет Ямамото.- Счастливо. Выздоравливай.
А потом идет к двери, надевает кроссовки и уходит. Просто уходит, не обернувшись, чтобы улыбнуться на прощание или помахать рукой, как он делает это, когда они прощаются возле университета. Только негромко щелкает замок, и слышно, как Ямамото сбегает вниз по лестнице. И все.
Гокудера сидит на кровати, так и держа в руках пустую кружку. И смотрит на оставленный Ямамото пакет с едой, который стоит на кухонном столе.
Да, суши лучше убрать в холодильник. А то испортятся.

К началу следующей недели жизнь Гокудеры возвращается в привычную колею.
Болезнь, к счастью, оказалась не гриппом, а банальной простудой, наложившейся на нервное напряжение. Так, по крайней мере, сказал вызванный нашедшим свою страховку Хаято врач. Предложил, правда, лечь в клинику на пару дней, но больше для профилактики, и Гокудера отказался, предпочтя отлежаться дома. А через три дня ему на самом деле стало гораздо легче, даже донимавший его кашель прошел почти без следа.
Так что, в общем и целом, в понедельник, стоя перед воротами университета, Хаято чувствует себя практически, как обычно. Ну, может, за исключением некоторых моментов.
Одним из них является тот факт, что именно с этого дня у его группы начинаются лекции нового профессора философии. На короткое мгновение возникает даже соблазнительная мысль о прогуле, но Гокудера вспоминает разговор с отцом и не без сожаления отбрасывает ее. Он обещал. Точка.
А вот вторым поводом для… ну, не то чтобы беспокойства, но какого-то странно навязчивого ощущения неправильности, что ли… Короче, второй день Гокудеру не покидают мысли о Ямамото. С того самого вечера, когда он явился к Хаято с едой и своим «адским варевом», бейсболист ни разу не позвонил и даже не скинул ни одного смс.
Ну, так и радуйся, раздраженно говорит себе Гокудера, в очередной раз поймав себя на том, что прислушивается в ожидании писка телефона. Сам же хотел, чтобы он от тебя отстал и не донимал больше. Почему тогда теперь, когда это случилось, и случилось, более того, само собой, без удручающей необходимости вести эти дурацкие разговоры на тему «извини, но», тебя не покидает стойкое чувство, что все пошло не так, как должно было идти?
Хаято выбрасывает в урну окурок и достает из пачки новую сигарету. Вливающийся в ворота поток студентов уже успел основательно поредеть, пока он стоит здесь, – значит, занятия вот-вот начнутся. И ему, в принципе, тоже не мешает поторопиться. Тем более что первой парой как раз философия.
Пока Гокудера раздумывает, выкурить ли ему еще одну сигарету и потом бежать до аудитории или не курить и пойти спокойно (а на самом деле банально тянет время), напротив ворот с визгом тормозов останавливается ярко-красный трехдверный внедорожник с логотипом боксерской команды университета на лобовом стекле. Пассажирская дверь распахивается, из салона под оглушительные раскаты тяжелого рока выбирается Киоко, поворачивается, чтобы подвинуть пассажирское кресло и выпустить кого-то еще с заднего сиденья.
К немалому удивлению Хаято, этим кем-то оказывается Ямамото. Выбравшись из салона, он с явным облегчением потягивается, разминая затекшие ноги, пока Сасагава откидывает сиденье обратно и закрывает дверь.
Грохот гитарных рифов стихает, но ненадолго – стекло на двери опускается и из него высовывается голова старшего брата Киоко:
-Я за тобой заеду после сборов, хорошо?!- орет он, не трудясь (или не догадываясь) сделать музыку тише.
-Хорошо!- перекрикивает завывания певца Киоко.- Увидимся, братик!
-Спасибо, что подвез, семпай!- кричит Ямамото.- Пока!
-Да без проблем!- машет Рёхей.- Счастливо!
Исчезнув в салоне, он резко швыряет машину вперед. На асфальте остаются следы покрышек, а из оставшегося открытым окна на всю улицу грохочет музыка.
Придурочный спортсмен, мысленно констатирует Гокудера. Интересно, он их всю дорогу под эту какофонию вез? Это ж ума лишиться можно.
-Привет, Гокудера!- окликает Киоко.
Хаято здоровается сначала с ней, потом смотрит на Ямамото. Тот кивает – молча, только слегка приподняв уголки рта в улыбке. Но взгляд его при этом остается совершенно бесстрастным – в лучших, блин, традициях потомка самураев, думает Гокудера. Это лучшее, что сейчас приходит ему в голову. Потому что вот то, что он сейчас видит, настолько не похоже на Ямамото, что даже почти обескураживает.
Пока Гокудера соображает, что все это означает, а Киоко удивленно смотрит то на одного, то на другого, Ямамото поправляет на плече лямку рюкзака и совершенно буднично произносит:
-Давайте пойдем уже, а то опоздаем. Занятия через пять минут начнутся.
Сасагава, спохватившись, смотрит на часы и чуть ли не бегом устремляется к воротам универа, не забывая поторопить обоих парней:
-Правда, давайте скорее. У нас же философия сейчас еще! У нового профессора!
Ямамото, кивнув, шагает за ней, и Гокудере остается только последовать их примеру.
Но, идя следом за Ямамото, глядя в его спину, на которой болтается рюкзак с пристегнутым к нему футляром с бейсбольной битой, Хаято ловит себя на том, что думает он сейчас вовсе не о философии.
А о том, что…
Что вот это сейчас было, мать его?!
То самое ощущение неправильности набирает обороты, вытесняя все остальные мысли, хотя Гокудера и не может понять, почему его так сильно беспокоит такое поведение Ямамото. Снова возникает вопрос – не этого ли он сам хотел? И за ним опять – тогда почему такая реакция?
Эти два вопроса, хоть и являются, по мнению самого Хаято, нелепыми и даже идиотскими, отчего-то упорно не желают покидать его голову до самой аудитории. Да и когда он уже сидит на своем обычном месте в предпоследнем ряду, нет-нет, но поглядывая в сторону переговаривающегося с кем-то из приятелей Ямамото, на выход они тоже не торопятся.
Да что же такое, а?
-Доброе утро, господа.
Задумавшийся Гокудера вздрагивает от звука ровного, хорошо знакомого голоса. И мельком думает о том, что один положительный момент в появлении профессора Арчери все-таки есть – все постороннее мгновенно, как ветром, выдувает из головы. Остается только напряжение, похожее на готовность ответить на нападение в любой момент.
Как всегда, когда он видит его.
Профессор небрежным движением закрывает за собой дверь, пересекает аудиторию и останавливается возле преподавательского стола, внимательно оглядывая студентов.
Те поспешно поднимаются со своих мест для традиционного поклона и приветствия, которое звучит несколько вразнобой, но с огромным энтузиазмом в голосах.
-Вижу, вы меня ждали,- чуть заметно улыбается Арчери, дождавшись, пока все снова рассядутся по местам.- Или здесь так любят философию?
По аудитории после его слов прокатывается волна восторженного шепота и кокетливых смешков. Шепчут и хихикают, конечно же, девицы, и Гокудера снова фыркает про себя – как мало этим полоумным, оказывается, для счастья надо. Всего-то увидеть героя последних сплетен собственной персоной. А на философию им, по большому-то счету, плевать.
Именно в этот момент взгляд профессора останавливается на Хаято. В светло-карих глазах мелькает узнавание, а Гокудера почему-то на мгновение ощущает себя ребенком, которого взрослый заметил, когда он строил ему рожи за спиной. Всего на мгновение, но этого хватает, чтобы привычная злость ужалила изнутри горячей иголкой. Он, черт возьми, уже давно не ребенок, так какого…
-Но, в любом случае, я рад нашему знакомству,- невозмутимо продолжает Арчери.- И надеюсь, что оно окажется не только приятным, но и продуктивным.
Его взгляд скользит дальше, но Хаято уверен, что успел уловить тень улыбки на губах профессора. Ему совершенно ясно, что именно вызвало ее, и вот это злит еще больше. Чтобы хоть как-то скрыть свои чувства (обещание, данное отцу, помни о нем!), Гокудера открывает тетрадь с конспектами лекций предыдущего преподавателя. Их не так много, но Арчери наверняка будет спрашивать, что студенты успели изучить в этом году и…
-Конспекты вам сегодня не понадобятся,- голос профессора перекрывает шелест тетрадных листов – оказывается, в старые записи полезло больше половины студентов.
Ответом на его слова становится новая волна шепота, на это раз удивленного. Даже Гокудера отрывается от своей тетради и озадаченно смотрит на Арчери.
-Скажите мне, господа,- профессор присаживается на край своего стола и снова обводит аудиторию внимательным взглядом,- а для чего мы с вами собрались здесь сегодня, и будем собираться впредь?
-Чтобы изучать философию?- со смешком предполагает чей-то голос с задних рядов.
-Верное суждение,- улыбнувшись, кивает Арчери.- Но – зачем? Зачем вам ее изучать?
Студенты, явно введенные в замешательство столь неожиданным для них вопросом, по большей части молчат. Кое-кто украдкой переговаривается между собой, но ответить профессору пока не решается никто.
-Повышение общей культуры будущих специалистов, то есть нас, является одной из целей изучения философии,- неожиданно даже для самого себя начинает Гокудера.- Это же элементарно. Мы изучаем философию, чтобы впоследствии овладеть определенным кругом знаний и уметь применять их на практике. Как в повседневной жизни, так и в профессиональной деятельности.
К нему оборачивается едва ли не вся аудитория. Кто-то кивает согласно и одобрительно, кто-то хмурится от его слегка пренебрежительного тона, которым, по их мнению, совершенно недопустимо общаться с профессором.
-Довольно неплохое определение,- самого профессора, похоже, тон студента волнует в последнюю очередь.- Не совсем конкретное, но вполне приемлемое. Если вы приведете примеры, возможно, мы сможем понять вас еще точнее…
Он делает паузу, подразумевающую, что Гокудера должен представиться, прежде чем продолжить. Можно подумать, ему это необходимо, фыркает про себя Хаято, но здравый смысл все же подсказывает, что так правильно – остальным ни к чему знать о знакомстве нового профессора и переведенного в начале года студента.
-Гокудера Хаято,- кивает он.- А насчет примеров… Скажем, Сократ. Главная тема его трудов – это человек и его нравственные принципы, которые не утратили актуальности и в наше время. К тому же, он завещал исследовать и размышлять, а это в первую очередь применимо именно к студентам.
-Прекрасно, синьор Гокудера, отличный пример,- кивает Арчери.
Он говорит по-японски, и от этого традиционное итальянское обращение кажется Хаято чуждым и неуместным. Однако в следующую минуту он об этом забывает, потому что профессор выдает нечто совершенно неожиданное:
-Но что вы ответите мне, если я скажу, к примеру, что философия – в том виде, в котором она существует сейчас – не является наукой, как таковой, и, следовательно, не обязательна для изучения в университете?
Он чуть склоняет голову к плечу – жест, знакомый Гокудере давным-давно, как и выражение вежливой заинтересованности на лице Арчери. О, да, он это любит – задать каверзный вопрос и понаблюдать, как оппонент барахтается в собственных доводах, как в грязной луже. Прежде Хаято не раз попадал в эту ловушку, но сейчас не позволит размазывать себя. Тем более, на глазах у всех.
-Вполне возможно, вы правы, профессор,- Гокудера делает паузу, специально, чтобы дождаться выражения разочарования на лице Арчери, а уж потом «нанести решающий удар», но тот продолжает смотреть все с тем же интересом, и Хаято продолжает:- Но не совсем. Возможно, философия сама по себе уже и не является той наукой, которой была, скажем, до девятнадцатого века. Но отрицать ее значение в программе образования не слишком верно. Да, точные науки дают знания, но именно философия учит объективно размышлять о полученном, делать логически верные выводы. А это как раз те качества, которыми должен обладать хороший специалист, вне зависимости от сферы его деятельности.
Заканчивает Гокудера в звенящей тишине, чувствуя на себе взгляды однокурсников. Но его это совершенно не волнует – он ждет, что же ответит на его монолог профессор.
Тот слегка приподнимает уголки рта в улыбке – сдержанное поощрение за удачный выпад. Удачный, но не решающий, как наивно полагал минуту назад Хаято.
-Вы верно подметили насчет девятнадцатого века, синьор Гокудера. Но в курс обучения на вашем факультете входит также изучение современных философов. А их труды иногда напоминают бессвязный поток мыслей, причем в некоторых, особо тяжелых случаях создается впечатление, что рассуждающий и сам теряет нить собственных размышлений.
Вот, значит, как, думает Хаято, чувствуя, как его затопляет злой и одновременно чуточку восторженный азарт. Нечто похожее он испытывает во время хорошей драки, когда соперник равен ему по силам. А драться Гокудере приходится довольно часто. По многим причинам, и его вспыльчивый характер является лишь одной из них.
Так вот, здесь и сейчас – почти то же самое. Только вместо кулаков – слова, а соперник – тот, с кем он давно мечтал встретиться на равных – не самоуверенный старшекурсник, желающий указать выскочке-гайдзину его место, а не менее самоуверенный профессор, который считает себя самым умным.
Ну, удачи ему.
-Иногда – возможно,- снова почти соглашается Хаято. Только почти.- Но, согласитесь, как и в любой науке, только время может показать, кто действительно нес ахинею, в которой сам разбирался с трудом, или не разбирался вовсе, а кто, напротив, высказывал дельные мысли.
-Однако мы говорим о том, что происходит здесь и сейчас,- спокойно возражает Арчери.- А здесь и сейчас нам предстоит изучать равно и откровенно бредовые идеи, и дельные мысли. Докажите мне необходимость копаться в первых.
-Не копаясь в них, мы никогда не узнаем, были ли они на самом деле бредовыми, или чего-то стоили,- почти торжествующе отвечает Гокудера.- Я уже говорил, что в этом и заключается цель изучения философии – развивать объективное мышление. А оно поможет разобраться в целесообразности знаний, которые мы получаем.
-Но есть ли смысл в том, чтобы тратить время, которого у нас с вами не так уж и много – помните, количество часов, отведенных на мои лекции, строго ограничено.
О, нет, мелькает в голове Хаято. Это уже не драка. Больше похоже на поединок кендо, который он как-то видел по телевизору. Те спортсмены точно так же внимательно следили за движениями соперника, как сейчас он сам слушает Арчери, и обменивались точными, до миллиметра, казалось, выверенными ударами. Как сейчас они с профессором обмениваются фразами, словами.
Конечно, сравнение как-то уж чересчур отдает патетикой и даже пафосом, но, вместе с тем, кажется довольно-таки верным. Должно быть, сам предмет разговора способствует.
-Такое впечатление, профессор,- Гокудера усмехается,- что вы просто всеми силами отговариваете нас от посещения ваших лекций. Почему бы вам тогда не сказать об этом прямо?
Арчери чуть приподнимает правую бровь и спокойно отвечает:
-Ваше предположение не совсем верно. Я не добиваюсь того, чтобы вы все отказались от моих лекций. Но хочу убедиться в том, что посещать их будут те, кому они действительно нужны и интересны. Мне не нужны студенты, протирающие стулья только для проформы. Более того, предупрежу сразу – таким будет крайне сложно сдать экзамен по моему предмету. Это достаточно прямо, господа?
По рядам прокатывается ропот, в котором уже нет того восхищения, что звучало в начале. Скорее, недоумение и даже в некоторой степени обида.
Естественно, думает Гокудера. Великолепный герой сбросил сверкающую маску, под которой оказались острые и, к тому же, ядовитые зубы… Господи, да что в голову-то лезет? Точно, переобщался на философские темы.
Но факт остается фактом – душка-профессор, о котором так восторженно сплетничали до его приезда, оказался вовсе не таким уж душкой, а вовсе даже наоборот. Гокудера ощущает некое, отчасти злорадное превосходство над однокурсниками – уж кто-кто, а он знал, кем именно является профессор Арчери. А знание, как известно, сила.
Впрочем, спустя буквально несколько секунд он убеждается в том, что не так уж и хорошо знает этого человека, как думал сам.
-Я надеюсь,- произносит Арчери,- что в будущем вы будете брать пример с вашего однокурсника, Гокудеры Хаято, и искренне придерживаться такой же позиции в отношении изучаемого вами предмета. Именно она и станет вашим преимуществом.
Он окидывает взглядом притихшую аудиторию и подводит итог своей первой лекции:
-На этом сегодня все. Можете быть свободны.
Студентов не нужно просить дважды. Во-первых, до формального конца занятия остается еще довольно много времени, а кому не хочется свалить пораньше, до звонка. Во-вторых, им всем, пожалуй, действительно нужно некоторое время, чтобы уложить в головах все услышанное сегодня.
Ни в том, ни в другом Гокудера не отличается от своих однокашников. Особенно во втором, потому что он до сих пор толком не может осознать тот факт, что Арчери, раньше не упускавший случая пояснить ему, в сколь многом Хаято ошибается, сегодня похвалил его и поставил в пример.
В принципе, это можно считать даже своего рода победой. В принципе.

Даже после окончания занятий Гокудера еще ощущает в себе отголоски утреннего происшествия. Подобрать другое определение тому, что случилось на лекции, он не может, да и не старается особо. В мыслях снова и снова крутится та ассоциация – с поединком кендо.
В конце концов, Хаято решает, что похвала Арчери была не результатом того, что он одержал над ним верх, а, скорее, наградой за достойную ничью. Имея дело с этим человеком, почти никогда нельзя с уверенностью утверждать, каким будет его следующее действие. И именно эта похвала служит тому более чем явным доказательством. А это значит, что нельзя позволить себе расслабиться, что нужно оставаться настороже. Да, точно так.
За всеми этими размышлениями Гокудера как-то упускает тот факт, что похвала Арчери – первая за многие годы знакомства – ему на самом деле даже в какой-то мере приятна. Вернее, это приходит ему в голову, но тут же старательно изгоняется. Похвала врага не может быть приятной. Принести удовлетворение – да, но не более того.
А Арчери никогда не перестанет быть его врагом.
-Господи, да он просто монстр какой-то,- слух идущего по коридору Гокудеры цепляется за приглушенный девичий голос.- Вы слышали то, что он сказал? А, Момоко-сан, слышали?
-Конечно, Мико-тян!- отвечает второй, такой же придушенный от возмущения и праведного негодования.- Это просто немыслимо! Откуда ему знать, как мы должны воспринимать эту его драгоценную философию? Между прочим, у всех разное мировоззрение!
Хаято замедляет шаг и с насмешливым любопытством прислушивается к словам сплетниц. Кстати, узнает он несколько запоздало, это ведь те же самые, которые неделю назад с восторженным придыханием обсуждали этого самого «монстра» и, вроде как, были не прочь не только лекции послушать.
-Ты права, Момоко-сан,- поддерживает третья, имени которой Гокудера не помнит.- Но все-таки… он такой классный! Вы видели его тату? Прямо на шее! Интересно, она у него большая?
-Господи, и ты им все еще восхищаешься?- поражается Мико.- И когда он тебя завалит, тоже будешь восхищаться?
-За возможность увидеть его татуировку целиком я бы и экзаменом пожертвовала,- убежденно парирует самая преданная поклонница Арчери.- Правда-правда!
М-да, скептически косится на нее Гокудера, проходя мимо. Особо тяжелый случай, что тут скажешь.
И, как неделю назад, сворачивает за угол. Правда, на этот раз он ни в кого не врезается, хотя Ямамото со своими бейсболистами опять стоит тут же. Только чуть в стороне. И когда Хаято проходит мимо, не окликает его, как всегда, лишь смотрит – мельком, не прерывая разговора.
Это неожиданно задевает. Не сильно, но все-таки задевает, и заставляет Гокудеру снова злиться на собственную реакцию. Сначала всеми силами отваживать «воздыхателя», а потом, добившись, беситься по этому поводу – так обычно ведут себя безмозглые девицы, а он, черт побери, не девица! И уж тем более не безмозглый!
Стиснув зубы так, что, кажется, вот-вот начнет крошиться эмаль, Хаято идет дальше, со всей возможной скоростью лавируя по переполненному студентами коридору. И почти у самого выхода натыкается на Сасагаву, стоящую в окружении ребят из студенческого совета.
Они что-то шумно обсуждают, то и дело взрываясь жизнерадостным смехом. Когда Гокудера проходит мимо, одна из девушек, заметив его, толкает Киоко локтем и дает ей какой-то конверт.
-Гокудера-кун!- зовет его староста, отделяясь от остальных.- Подожди, пожалуйста.
-Что это?- он останавливается и смотрит на конверт, который протягивает ему староста.
-Приглашение,- улыбается Сасагава.- Мы с ребятами из совета устраиваем рождественскую вечеринку через две недели, приходи обязательно.
-Через две недели рождественскую вечеринку?- недоуменно хмурится Гокудера.- Так ведь сегодня только двадцать второе ноября. Не рановато?
-Ты прав, немножко рановато,- снова улыбается она,- но все остальные дни уже заняты. Там целая куча мероприятий, нам даже пришлось уговаривать благотворительный комитет немного подвинуться. Еле согласились, и то, только после того, как две трети студсовета проголосовали против них.
-Ну, да,- усмехается Гокудера,- уж вечеринка всяко интересней этих их ярмарок.
-Так ты придешь?
Хаято с сомнением смотрит на конверт. С одной стороны он вообще не очень любит шумные вечеринки, особенно после… одного случая, о котором даже вспоминать не хочется. И не вспоминал бы, если бы тот не лез настойчиво в голову. Как сейчас, например. Но с другой – отказ наверняка обидит Сасагаву, а ведь она одна из немногих, кто всегда хорошо к нему относился. Невзирая ни на что…
-Будет весело,- начинает уговаривать Киоко, видя его сомнения,- у Такакуры-кун родители уезжают в отпуск, так что весь дом в нашем распоряжении. Сам понимаешь, это лучше, чем снова в общежитии устраивать. По крайней мере, дисциплинарный комитет нам точно не помешает, как обычно.
-Это точно,- хмыкает Гокудера, припоминая любовь вышеупомянутого комитета и, особенно, его главы портить студенческой братии все веселье.- Ладно, приду,- соглашается он и забирает конверт с приглашением.
-Спасибо, Гокудера-кун!- обрадованная Киоко кланяется ему.- Ну, я побегу, а то у нас еще куча дел. Нужно заранее все подготовить. Пока!
Она убегает обратно к своим, а Гокудера, спрятав конверт в сумку, идет к выходу.
Вечеринка, так вечеринка. Развеяться никогда не помешает. Главное, чтобы там не было Ямамото.
И уже возле самого дома приходит запоздалая мысль – а ведь Сасагава и ее брат дружны с Ямамото, значит, она наверняка пригласила и его тоже. А вот это уже далеко не так здорово.
Совсем не здорово.

Впрочем, ближе к следующим выходным о злополучной вечеринке Гокудера почти забывает. По правде говоря, у него просто нет времени о ней думать – владелец дома, в котором Хаято снимает квартиру, сообщает о повышении арендной платы со следующего месяца, так что приходится в срочном порядке подыскивать хоть какую-то подработку.
Проблема в том, что студенты имеют право только на четырехчасовой рабочий день, и на приличную должность с достойной оплатой в таком случае рассчитывать сложновато. Конечно, один звонок отцу с просьбой о помощи решил бы все его проблемы, но для этого Гокудера слишком горд.
В конце концов, после трех дней беготни по городу ему удается подыскать место, более-менее устраивающее по большинству критериев – помощник менеджера в отделе доставки интернет-магазина. От него требуется не так много – принимать поступающие со склада заказы, вести часть отчетности и, в отсутствие непосредственного руководителя, общаться клиентами, если возникает такая нужда. К тому же, располагается отдел доставки не так далеко от дома Хаято, так что не нужно тратить на дорогу лишнего времени и денег.
Но даже такая, в принципе, несложная работа первое время требует внимания и сосредоточенности – запомнить порядок приемки товаров, разобраться в документации и прочее, и прочее. Гокудере удается справиться с этим буквально за пару дней стажировки и заслужить множественные похвалы начальства, однако существуют еще и лекции, о которых он не имеет права забывать и являться на них неподготовленным. И к вечеру пятницы основные принципы трудов Сократа, система законов Хаммурапи и правила оформления товарных накладных превращаются в какую-то кашу, которая норовит вот-вот полезть из ушей.
Так что, если мысли о вечеринках, Ямамото и прочем и возникают, то лишь мельком.
Кстати, о Ямамото. Тот так и продолжает придерживаться своей «тактики отчуждения». Здоровается при встрече, но не более того. И Гокудера, который в конце концов устает думать о причинах этого, решает, что самым верным будет просто махнуть рукой. И не думать вообще.
И у него даже получается. Во всяком случае, когда Киоко пару раз пытается тактично поинтересоваться, какая же кошка пробежала между ними, он пожимает плечами с почти не наигранным равнодушием. Только мельком проносится мысль – а что, раньше они производили впечатление приятелей? Или… да нет, это точно невозможно.
А раз так, то и нечего переживать об этом.
Так же, например, как о профессоре Арчери.
К немалому удивлению Гокудеры, это оказывается еще проще, чем с Ямамото. Да, он все еще испытывает не слишком приятные чувства всякий раз, когда в расписании значится философия. Но Арчери, стоит отдать ему должное, держится с ним так же, как с остальными студентами. Он одинаково строг со всеми, и с каждого спрашивает по полной программе, не выделяя в особенности никого. И по-прежнему никак не показывает, что знаком с Хаято – встречая его в коридорах, профессор отвечает на его приветствия так же сдержанно, как всем прочим, а вне университета они больше не сталкиваются.
А та встреча на улице, скорее всего, была просто случайностью. И не обязательно должна была означать, что Арчери поселился в том же районе. Совершенно не обязательно.
Это более чем устраивает Гокудеру, и он постепенно успокаивается.
Впрочем, как выясняется буквально в субботу, зря.

@темы: Ямамото/Гокудера, Ямамото, Джи, фанфикшен, Гокудера

Comments

[Сикомор]